— Зачем ты варишь в такой огромной кастрюле? — упрекала Ольга Леонидовна. — Овощей столько. Прямо на целую роту. Мы столько не съедим. Прокиснет все.
— Не прокиснет, — возразила Маша. — Я в холодильник спрячу. Потом доедим.
— Маша, не «спрячу», а «поставлю», «уберу», — привычно заметила Ольга Леонидовна.
— Какая разница! Лишь бы не пропало, — привычно философски откликнулась Маша.
Ольга Леонидовна аккуратно обтерла полотенцем залитую маслом руку, не прикасаясь к месту ожога. Растерянный Игорь наблюдал за ней, не зная, чем помочь.
Немного успокоившаяся Ольга Леонидовна разглядывала кисть руки:
— К вечеру будет просто кошмарный вид. Так хотелось быть элегантной в день своего пятидесятилетия.
— Мам, да ладно. Ведь только мы будем. Ничего страшного, — попытался утешить Игорь, но, оказалось, неудачно.
Ольга Леонидовна только грустно покачала головой. Маша горячо вмешалась.
— Ты не понимаешь! — сказала Игорю. Потом обернулась к Ольге Леонидовне:
— А помните, у вас где-то были перчатки, черные, кружевные? Вы мне как-то показывали. Еще бабушка ваша носила. Наденете — и не заметно будет.
— Что ты! — возразила Ольга Леонидовна. — Сейчас такие никто не носит. И вообще, это моветон: синее платье и черные перчатки.
— Ничего не моветон, — все так же горячо настаивала Маша. — Наоборот. Будет стильно. Вот увидите — все станут так ходить.
— По-моему, отличная идея, — поддержал Игорь Машу, несмотря на явные противоречия в ее доводах. Кто «все», если предполагалось, что они будут только втроем?
Ольга Леонидовна пожала плечами, продолжая внимательно изучать обожженную руку:
— Уже краснеет. И жжет. Столько дел еще.
— Ольга Леонидовна, вы не беспокойтесь, я все сделаю, — ободрила ее Маша. — Я сегодня отпрошусь, приду пораньше, принесу торт с работы. Пирог испеку, салатики нарежу. Игорь поможет. Справимся. Гостей ведь не будет.