Они надолго замолчали. Вдруг Ирми, не глядя на Ренану, проговорил: "Ещё Макс рассказывал, что они тогда и одного из братьев Ширли… не помню, как его зовут… мучили… Не так, как нашего Ноама, конечно… После этого он просто исчез". – "Бедная Рути! Такое на неё свалилось, как вынести… – тихо всхлипнула Ренана. – Ноама больше нет с нами… А Рувик… не знаю, что с ним будет. Он во всём себя винит…
Сам знаешь: Ноам и Ширли любили друг друга, и Рувик тоже любил Ширли… да и сейчас, наверно, любит… – Ренана прерывисто вздохнула и вдруг разрыдалась: – Ноам, братик… Ты же знаешь, какой хороший у нас был братик! Какая у нас была прекрасная семья! Не знаю, сможем ли мы с тобой создать такую же… И не знаю, простил ли он нас с тобой…" – "Он знал, что мы любим друг друга… Я ему говорил об этом много раз… Я верю, что он нас простил… Мы с тобой любим друг друга… и наших родных, и память о тех, кто не с нами…" – Ирми попытался криво улыбнуться, но не выдержал, судорожно вздохнул и отвернулся, украдкой вытирая мизинцем несколько скатившихся по щеке слезинок.
В палисаднике сидели Максим и его друзья и мрачным шёпотом обсуждали последнюю информацию: "Сейчас… слишком поздно, но… Вроде что-то сдвинулось… Эту кошмарную "Цедефошрию" собираются демонтировать, хотят восстановить Парк… когда появятся деньги… Неизвестно, когда это будет. Ведь фанфаразматики хорошо на всём этом руки погрели! Арпадофель, Мезимотес, тот же Пительман чего стоит!" – "Ещё до Турнира Шугге Тармитсен… ну, этот… который Куку Бакбукини!.. сбежал вместе с Аль-Тарейфой. Испугались расследования чудовищного взбрыньк-эффекта: жуткие разрушения, колоссальный ущерб! Когда оценили, за голову схватились!
Теперь оба создателя силонокулла объявлены здесь персонами нон-грата. Ад-Малек… ну, который Аль-Тарейфа… первый сбежал… И те его родственнички, которые…" – "А Тумбель и Офелия?" – "А эти… вроде как пока "чисты"! Тумбель хочет всё на Бенци свалить, сволочь!.. Читали же статейку Офелии! Суд собираются устроить!
Бенци должен быть заинтересован именно в открытом суде!" – "Мерзавцы! А что, если мы подадим на них за клевету на нашего убитого друга? Ведь Хели может подтвердить… медицинское заключение… – с надеждой спросил Зеэв: – Такое о зверски убитом написать! И о Бенци тоже! Всю семью оклеветала!" – "Попробовать можно, но… пока суд у них в руках, нет уверенности, что получится что-нибудь путное".
Рути так никогда и не узнала, как умер её муж, долго не знала она также, где её сыновья, и что с ними. Это братья и сестра обещали ей узнать.
Вернувшись спустя пару дней в дом сестры, Рути застала дочь сидящей на полу в надорванной кофточке. Искоса взглянув на дочь, она проворчала: "Ты что это?
Неужели по отцу шива сидишь? Мы же его ещё не похоронили! Тебе разве не сказали, что Пительман не отдаёт нам его тело? А кто виноват в его смерти, ты тоже не знаешь? – Девушка молчала, потрясённо глядя на мать. – Да-да! Отец твоих друзей!
Об этом вся Эрания говорит! А ты в их доме дневала и ночевала! Что же ты к ним не пойдёшь!.." Ширли молча смотрела на мать и вдруг разразилась истерическими рыданиями, бессвязно выкрикивая: "Враньё!.. Гнусная ложь!.. Ты Офелии и Тумбелю веришь!..
Мои братья убили Ноама!.. Вот она, правда!.. А Бенци не убивал папу, не убивал!
Его убили фанфаразматики Тумбеля, может, сам Тумбель! И Ноама они убили!.. Они – преступники!.. Вся их банда!.. Не смей на Доронов!.. Я не хочу слушать!.." Рути застыла на месте, не зная, как реагировать на взрыв горя и ярости дочери.
Появилась Мория, подошла к Рути, увела её в другую комнату, приговаривая: "Оставь девочку в покое… Ей ещё тяжелее, чем нам, как ты не понимаешь! На неё сразу столько утрат свалилось… А ещё она пережила такое потрясение… столько часов в забытье… Пошли, сестричка, пошли…" Постепенно, шаг за шагом, Рути узнавала и о своей трагедии, и о трагедии подруги детства Нехамы. О роли в трагедии семьи Дорон, которую сыграли её сыновья, она, если бы хотела, могла понять из бессвязных, истерических выкриков дочери; братья долго не решались рассказать ей о том, что узнали из Интернет-радио. Как ни спрашивала она у Мории – о чём это ей кричала Ширли про вину мальчиков в смерти Ноама? – та отмалчивалась и переводила разговор на другую тему. Тем более про Гая ничего не смогли узнать: он исчез бесследно и в неизвестном направлении…
Долго никто не знал, где он…
Визиты ожидаемые и неожиданные Вызванные Арье и Морией, из Австралии прибыли родные Моти Блоха – родители, брат Эрез и сестра Яэль. Они не захотели стеснять семью Бен-Шило, где в эти дни собрались все Магидовичи, и поселились в шалемской гостинице, проводя целые дни с осиротевшими Рути и Ширли и возвращаясь в гостиницу только на ночь. Яэль с Ширли почти не разлучалась: она пыталась уговорить девушку перебраться в Австралию: "Ты же хочешь изучить в совершенстве компьютерную графику и анимации!
У нас великолепный колледж!" – "Нет, Яэли… Тут родные могилы… Мой Ноам тут похоронен… – глаза девушки снова наполнились слезами. – А папу нам не дают похоронить. Пока этот подонок – рош-ирия Эрании…" – "Daddy попытается что-то сделать! Это мерзость, аморально, противозаконно!!!.. – Ширли не припомнит свою любимую тётку в такой ярости – лицо Яэль покрылось красными пятнами, голос дрожал: – Что они ещё хотят обследовать! Зачем так долго держать мёртвое тело – и так ясно, что у Моти был инфаркт!.. И повод для приступа был более чем серьёзный… Какая ещё подушка! – из глаз Яэль брызнули слёзы. – И всё же… как ты думаешь, тот мужчина… – я понимаю, что они твои друзья, но… – он действительно… э-э-э… мог его убить?" – "Ты что! Я хорошо знаю всю их семью: они мои лучшие друзья… – Ширли помолчала, потом, отвернувшись, зло буркнула: – Вот мои братья да, виноваты в смерти Ноама! Они его давно ненавидели… Но Бенци?!
Яэли! Если бы ты хоть раз увидела Бенци, ты бы поняла, какой это мягкий и добродушный человек, он не способен даже просто ударить, не то что!.. Тумбель, сволочь, его ненавидел, а теперь хочет его сделать козлом отпущения, чтобы покрыть своё преступление!.. Он на всё способен!"
Неожиданно возникли серьёзные проблемы у Эреза, который был увезён в Австралию подростком, а потом ни разу не приезжал, чтобы пройти в Арцене военную службу. И вот сейчас его, приехавшего на похороны родного брата, хотели засадить в тюрьму за дезертирство. Михаэлю Блоху пришлось основательно побегать по инстанциям, чтобы решить возникшую проблему. Так он познакомился с чиновниками эранийского ЧеФаКа и с самим адоном Мезимотесом. До рош-ирия Эрании адона Пительмана его не допустили. Зато благообразный, с доброй улыбкой, Миней Мезимотес, принявший отца покойного Блоха по высшему разряду, произвёл на старого бизнесмена самое благоприятное впечатление. А когда он со слезами в голосе выразил ему свои соболезнования по поводу безвременной кончины старшего сына, Михаэль Блох и вовсе растаял.
Проникновенным и чуть срывающимся голосом Миней говорил старому бизнесмену: "Я вам твёрдо обещаю приложить все усилия для решения проблем, вставших перед вашей семьёй. Но и вы могли бы что-то сделать, так сказать, пойти нам навстречу!" – "Что, например?" – озадаченно вопросил Михаэль. – "Ну, например… У рош-ирия Эрании адона Пительмана есть ряд просьб к вдове покойного. Вот если бы вам удалось уговорить её ответить согласием хотя бы на одну его просьбу…" – "А что это за просьба? Может, мы бы могли её выполнить?" – "Честно говоря, я и сам не знаю, с какой просьбой Тимми обращался к геверет Блох. Мне трудно даже представить, какая просьба может быть у адона Пительмана к несчастной вдове. Он только сказал, что эту его просьбу в силах выполнить только она, и только таким образом можно будет сдвинуть с места тяжёлые проблемы, как с выдачей семье тела покойного, так и с проблемами вашего младшего сына". – "Я постараюсь выяснить, в чём дело. Надо думать, Рути в курсе просьбы адона Пительмана?" – "О, конечно!" Как только старый Михаэль заикнулся на эту тему, Рути взорвалась: "Ни за что! Вы, дорогой свёкор, хотя бы знаете, о чём речь?" – "Нет!.. Этот симпатичный и уважаемый мистер уверял меня, что он сам не знает, но уверен, что это сущая безделица, и что он не может понять твоего упорства…" – "Да? Так вот! Этот жирный слизняк давно уже домогался, чтобы я оставила семью, взяла сыновей и перешла жить к нему!" – "Да не может быть! А мальчики?" – "О, он совершенно завладел их душами! Он приходил к нам в дом, когда они были маленькими, подружился с ними, много ими занимался, приобщил ко всей этой гадости, от которой столько людей пострадало! У Мотеле не было ни сил, ни характера выставить его из нашего дома: ведь этот тип пользовался большим влиянием на фирме… Конечно, Мотеле верил мне безгранично, а этого типа очень боялся. А как этот слизняк ненавидел нашу девочку!.." – и Рути снова разрыдалась, скосив глаза на сидящую в уголке дочь, делающую вид, что ей нет дела до того, о чём мама говорит с дедушкой Мики. – "А подать на него в суд? Может, именно он и виновен?.." – неожиданно сверкнул старик глазами.