— Ну и ну! — сказал Тьянь-По. — Вот это встреча!
— Ты теперь важный господин, — засмеялся киммериец. — Путешествуешь как богач. Немудрено, что на тебя напали. Почему ты взял только двоих охранников?
— А сколько ни возьми — если уж нападут грабители, то беда! — пояснил кхитаец. — Возьмешь пятерых — убьют пятерых. Лютые люди в этих горах. Мне, Конан, жаль пятерых. Чем меньше людей погибнет, тем лучше.
— Взял бы хоть стоящих, — продолжал Конан. — А то от этих никакого проку! Я все видел. Я был неподалеку, когда началось это безобразие.
Он посмотрел в упор на Акме, которая прикусила губу и ответила дерзким взором.
— А тех, от которых есть прок, — тех жалко, — сказал кхитаец.
— У тебя удивительная логика, — фыркнул — варвар.
— Кхитайская, — скромно потупился Тьянь-По. — Я стал богат.
— Почему ты не живешь в замке? Он ведь достался тебе по праву!
— Мне дали за него хорошие деньги. Там отвратительная погода, знаешь? — Кхитаец засмеялся. Глаза его превратились в две тоненькие щелочки. — Правда, перед тем, как уехать, я забрал оттуда кое-какие книги и записи покойного графа Амрок. Изучал их на досуге, кое-что построил.
— Ты же не хотел строить летательные механизмы! — вспомнил Конан. — Боялся за законы природы или что-то в этом роде.
— Зато я построил очень точные водяные часы, которые умеют замедлять время. Незаменимы для любовников, которым хочется побыть наедине подольше.
Конан поднял брови, но ничего не сказал. Как он уже признавался, логика кхитайца так и осталась выше его разумения.
— Что будем делать? — спросил наконец Конан. — Так и будем здесь стоять и ждать, пока солнце нас расплавит?
— Это было бы слишком по-философски, — согласился кхитаец. — Я направлялся в Шадизар. А ты?
Конан призадумался. Он тоже собирался навестить этот город, который считался раем для воров, город богатых бездельников, голодных и жадных авантюристов, роскошных женщин, томящихся от скуки, — а главное, город несметных богатств, которые тоже любят приключения и охотно переходят из рук в руки. Но рассказывать обо всем этом кхитайцу, человеку преуспевающему и обладающему странным складом ума, не хотелось. Поэтому киммериец в конце концов проговорил;
— Почему бы и нет? Составлю тебе компанию.
— Отлично, — молвил кхитаец и хотел было задернуть занавески, но Конан остановил его:
— Погоди. Последний вопрос — насчет этой женщины.
Узкие глаза равнодушно скользнули по лицу Акме, чуть зацепили шелк у нее на груди. Потом Тьянь-По проговорил:
— Оставь ее себе, если хочешь. Мне она не нужна.
— Может быть, кто-то из твоих людей захочет предъявить на нее права? — полюбопытствовал киммериец.
Тьянь-По наморщил лицо.
— Умоляю тебя, Конан! Перестань. Мне совсем не хочется, чтобы ты перебил моих чудных заморийцев. Они так хорошо заботятся о лошадях и верблюдах! Где еще я найду себе таких слуг? Нет уж, скажешь им, что эту женщину я отдал тебе — и все.
Акме смолчала. Это молчание сказало Конану куда больше, чем слова. В том, как держалась поверженная предводительница разбойников, ощущалась давняя привычка к подчинению.
— Ты ведь была рабыней, не так ли? — обратился к ней Конан.
Она сверкнула угольно-черными глазами.
— Может быть!
— Останешься пока со мной, — примирительным тоном сказал ей киммериец.
— Если ты думаешь, что я... — начала она сквозь зубы, но Конан оборвал ее:
— Никогда в жизни, ни одну женщину я не взял против ее воли. В конце концов, я не так уж дурен, чтобы не найти себе подругу. Но если ты не останешься со мной, этим воспользуются бравые ребята из свиты нашего кхитайца.
Акме молчала. Конан похлопал ее по плечу, как будто она была пареньком:
— Это совет, Акме.
Она молча тронула коня и поехала рядом с киммерийцем.
В Шадизаре у Тьянь-По было интересное дело. Один из тамошних ученых по имени Малохай работал над эликсиром вечной молодости и, как он писал своему ученому другу, сильно продвинулся на пути к успеху. В ответном письме Тьянь-По выразил сильное сомнение в этом. Малохай прислал посыльного, который ворвался в роскошный дом кхитайца и выкрикнул: «Мой господин говорит, что он — не хвастун, а ты, уважаемый, — чванливый невежда!» — после чего упал без чувств от усталости. Выполняя волю своего хозяина, он скакал к его ученому оппоненту день и ночь, загнал коня и остаток пути пробежал пешком, лишь бы побыстрее сообщить ему порученное.
Тьянь-По осмотрел лежащего, молвил: «Какая преданность!» и распорядился ухаживать за ним получше. А сам начал собираться в дорогу. Что-то не понравилось ему в сообщении Малохая. Слишком уж тот самоуверен. Как бы и в самом деле не оказалось, что эликсир найден.
«Это было бы катастрофой, — размышлял Тьянь-По. — Конечно, такое снадобье стоило бы очень дорого. Оно было бы по карману только богачам и правителям, большая часть из которых заслуживает не вечной молодости, а скорейшей кончины. Очень-очень плохо».
Однако, будучи настоящим ученым, Тьянь-По предпочел явиться в Шадизар лично и разобраться во всем на месте. Поэтому он взял несколько книг, незаконченный трактат «О свойствах времени», над которым время от времени работал, прихватил в подарок коллеге чистых пергаментов и связку кхитайской рисовой бумаги, погрузил все это на верблюдов — и отбыл.
Нападение разбойников не обескуражило его. Он знал, что в любом случае отнять у него могут только его жизнь. А жизнь кхитайца, с точки зрения грабителей, стоила очень мало,
К тому же он верил, что не умрет раньше, чем иссякнет отпущенный ему богами срок. Эта идея подробно была разработана им в трактате «О свойствах времени». Появление Конана, столь своевременное и как будто случайное, лишний раз доказывало, что кхитаец прав: никто не может присвоить твое время, если оно твое (таков был один из тезисов его сочинения).
Шадизар предстал перед путешественниками в лучах заката — прекрасный город с высокими разноцветными башнями. Солнце окрашивало позолоченные шпили в кровавый цвет, играло на золотых бусинах, обвивающих круглые купола, бросало отблески там, где в окна были вставлены хрустальные пластины. Великолепие Шадизара каждый раз поражало путника — независимо от того, как часто это зрелище открывалось его глазам. И Конан, который видел Шадизар далеко не впервые, остановился, завороженный. Город, как распахнутая шкатулка с драгоценными камнями, пылал в ярких красках пышного заката.
Акме смотрела на него, полуоткрыв рот, как ребенок. Конан увидел, что в ее расширенных блестящих зрачках отражаются городские башни. Девушка показалась ему колдуньей, так странно горели ее глаза. Впрочем, он тотчас отбросил эту мысль как заведомо глупую. Будь она колдуньей, она не стала бы связываться с этими жалкими грабителями. Нашла бы себе что-нибудь поинтереснее.
«А может быть, и нашла», — мелькнуло у него в голове.
Но размышлять на эту темы было сейчас некогда. Маленький караван становился на ночлег, чтобы войти в город утром. Тьянь-По был состоятельным и важным человеком, ему совершенно не хотелось пробираться по темным улицам и расспрашивать прохожих о том, где здесь дом ученого Малохая. К тому же он хотел произвести впечатление на коллегу своей повозкой, эскортом и верблюдами, а в темноте все это великолепие просто пропадет.
Тьянь-По остался ночевать в повозке. Там у него имелось шелковое одеяло, маленькое полено, которое он подкладывал себе под голову, и колючая плетеная циновка. Конан не представлял себе, как человек может спать в таких условиях, однако маленький кхитаец преспокойно подсунул полено пол шею, вытянулся на циновке и тотчас мирно заснул.
Акме не отходила от Конана ни на шаг. Она снова замотала лицо шарфом, но глаза ее так и двигались, следя за заморийцами. Когда киммериец устроился возле костра, девушка молча легла рядом с ним. Конан хозяйски сгреб ее за плечи и прижал к себе. Так они и проспали всю ночь.