- А программирование только тех, кто носит импланты — это не раскол? Или люди будут устанавливать импланты, предварительно зная, что им могут залить в любой момент нужную кому-то программу? - Марат вдруг почувствовал какую-то обиду за тех, кто был рядом с ним в той, чужой жизни.
- Ну не совсем так. - отец даже не смутился, видимо и ранее задавался этими вопросами. - На начальном этапе мы должны получить контроль над группами самых неблагонадежных. Они ведь несут зло, Марат! Ну представь того маньяка, который напал на тебя и сжег машину…
- Не на меня, а на двойника. - вставил Марат.
- А еще раньше и на тебя. Я всё не могу усвоить, что вместо тебя кто-то чужой был… Так о чем я? А вот! Разве такие люди должны обладать полным объемом прав? Разве они могут иметь доступ к остальным гражданам и нести им зло?
- А под остальными ты понимаешь жителей центра?
- Не обязательно. Даже в своей среде они опасны. Там же за МКАДом не пойми что творится. Ты не представляешь, какие там люди живут! - отец заводился в политическом спиче.
- Представляю. Я тебе только что рассказывал. - спокойно возразил Марат.
- Ах да, я опять забыл. В голове не укладывается… Ну и что ты там видел? Сам же говорил, что разговаривал как бандит из фильмов. Какая речь, такая и культура. Какая культура, такой и внутренний мир!
- Ну не надо всех обобщать, я встречал и нормальных людей. Хороших людей.
- А я и говорю, что программному ограничению через имплант должны подвергнуться не все, а только самые неблагонадежные! - уверенно заявил отец.
- Ну тогда распространи свои правила на всех. Вот твоя жена Тамара, - при этих словах Станислав Владимирович скривился, словно откусил лимон, - Она-то тоже неблагонадежная, если пыталась меня выкинуть из дома с помощью какой-то безумной игры? А эти игроделы из «Дуэли», они кто? Манипулируют людьми, меняют их местами и забавляются этим. Они благонадежные?
- Ну это конечно проступок серьезный с ее стороны… - неуверенно сказал отец.
- Проступок? Да она меня убить пыталась! Это преступление, пап, а не проступок. Сжечь хотела, как моего двойника сжег тот, кого ты маньяком только что называл. Так значит она тоже маньяк?
- Пойми, сын, пример Тамары — это исключение, которое подтверждает общее правило: люди, управляющие страной, управляющие промышленностью и финансами, банковской сферой, в общем всем, на чем держится экономика, политика и социум, должны иметь больше прав, чем низы.
- Что-то я твою логику вообще не улавливаю. И что это за правило вы придумали, когда те, кто наживается за счет других, должны определять права как раз тех, за счет кого наживаются? - Марат заводился, но остановиться уже не мог, не смотря на то, что на встречу с отцом у него были другие планы.
- Я не наживаюсь за чей-то счет. Я работаю на государственном поприще. - резко ответил Станислав Владимирович. - История много раз расставляла всё по местам. Всегда была иерархия общества, когда власть и деньги сосредотачивались вокруг определенной группы лиц.
- А потом другая группа лиц, у которой власть и деньги отсутствовали, скидывала их с Олимпа, строя новое общество равноправия. Я тоже историю учил!
- Да, ты прав. Но при этом сколько было пролито крови, какими методами маргиналы пытались свергнуть верхи?
- Пап, да они за МКАДом и так никакими правами, по сравнению с тобой, не обладают. И денег у них нет особых. Только на проживание хватает. Кто похитрее, тот умудряется выкроить. И все под колпаком Мосгвардии, хотя гвардейцев терпеть не могут. Зачем тебе еще какое-то программирование? Там и так люди в зомбаков превращены — дом-работа-дом!
- Ой, ты преувеличиваешь, Марат. - отмахнулся Станислав Владимирович.
- Нисколько! Я жил здесь, я жил там. Разницу, поверь мне, ощутил. Может и тебе стоит это узнать, почувствовать на себе? Ты отгородился от внешнего мира, сидишь в границах автокольца и считаешь, что знаешь этот самый мир. Да, для сбора подробностей у тебя есть много сотрудников и помощников. Типа Тамары. Которые ни в грош не ставят человеческую жизнь, даже жизнь близких. Можно бесконечно сыпать терминами «элитизм», «сегрегация», объяснять так называемым низам, почему они живут в состоянии рабства. Только они не это хотят знать. Они хотят знать: если мы живем так плохо за МКАДом, почему же вы так внутри-то хорошо живете?
Костов-старший вновь расхаживал по комнате. Он хмурился, что-то обдумывая, а потом сказал сыну:
- Знаешь, мне стоило бы гордиться тем, что ты рассуждаешь как политик. Сын политика проявляет неплохие способности! Подумать только.
Марат сидел насупившись. Эта похвала ему была безразлична, потому что он не этого ждал от отца. Он в какой-то момент подумал, что если попытается открыть глаза Станиславу Владимировичу на происходящее за МКАДом, то тот обретет понимание и иную цель своей работы, захочет сделать весь мир лучше, а не только мирок вокруг себя, ограниченный несколькими кварталами.
- Пап, скажи мне правду, ты ведь не откажешься от этой безумной затеи с имплантами? - спросил Марат.
Станислав Владимирович еще походил по палате, прежде чем ответить:
- Марат, ты понимаешь, что на меня завязано будущее не только страны, но и определенной группы влиятельных семей. Признаюсь, у меня были сомнения в своей правоте. Я был так расстроен, практически убит, тем инцидентом с погоней и сожжением машины, что начал сомневаться в своем пути. И решил, что судьба дает мне знак, когда эксперт решил проверить, кто на самом деле сгорел в машине. Но видишь, всё разрешилось, ты жив, ты снова со мной. Значит путь мой был правильным. А если я буду резко менять свое мнение, от меня откажутся, перестанут меня поддерживать. Ты думаешь, если я проиграю на выборах со своей программой распределения прав пропорционально доходам, что-то изменится в этой стране? Нет, конечно. Придет другой, и всё будет продолжаться по прежнему. Только я открыто это делаю, называя всё своими именами, а другие люди это будут делать силами Мосгвардии, судов, прокуроров, армии в конце концов. Нам тут в центре не нужны информационные инъекции о том, как там снаружи плохо живется, мы не хотим думать об этом. Никто из жителей центра не хочет. Как только попадаешь сюда, сразу пропадает желание думать о внешнем «замкадовском» мире. И это наша стабильность. Я не могу ее разрушить, иначе рухнет сам центр власти, центр города.