Димыч в последний раз оглянулся на тротуар 5-й линии и поднял было руку, призывая машину, но тут напротив что-то произошло. Тучный старик вдруг покачнулся и со слышным стоном мягко, точно кто-то сзади резко подсек его под коленки, осел на тротуар.
Вокруг моментально собралась небольшая толпа. Послышался возглас:
— Скорую!
Так; ясно. Больше здесь делать нечего.
Димыч, продолжая прерванное было движение, взмахнул рукой. Из потока машин, несшихся по Большому, тут же вымахнула и остановилась рядом потрепанная «волга» с шашечками.
— Большая Пушкарская, угол Съезжинской, живо! — велел Димыч, падая на заднее сиденье и бросая рядом «дипломат».
Машина резко подалась назад, свернула на 5-ю линию и понеслась к Среднему, чудом не столкнувшись с завывающим сиреной фургончиком «неотложки».
32
Оставшийся на скамейке Петяша, пребывая в полной прострации, выкурил одну за другой три сигары и всякий раз, открывая портсигар, отмечал, что сигар с прошлого раза не убыло. Эксперименты с фляжкой показали, что и коньяк из нее можно пить, сколько угодно — не убывает, хоть тресни!
Наконец начавшие колбаситься поблизости попрошайки пробудили в окоченевшем его мозгу желание встать и переменить дислокацию: мало того, что настроение перебивают, так еще и воняют, подлые — спасу нет.
Прихватив оставшийся после неведомо куда исчезнувшего Туза Колченогого ноутбук, Петяша побрел к дому. О поисках еще какого-то психиатра на сегодняшний день не могло быть и речи.
— А тебе только что звонили, — сообщила Катя, едва он ступил на порог. — Я трубку повесила, и тут же ты в двери ключом…
— Кто?
— Мужчина какой-то. Не назвался.
Вот-т… не было заботы, так подай!
Петяша и всегда-то терпеть не мог подобных анонимных звонков, на нервы ему это действовало, а уж теперь… То, что телефон заработал снова, знал Димыч, Володька, да еще — случайно, надо думать, повезло им — та публика, из издательства «Норд-Зюйд». И все.
Или еще кто-нибудь знает?
Да ведь Боря этот записывал!
Петяша поежился. Ежели Боря все же, паче чаяния, не жулик и не шизик, это же жуть, к кому через него мог уплыть номер его, Петяшина, телефона!
— Ладно, — сжав зубы, буркнул он. — Надо им, так еще позвонят, никуда не денутся.
Тут Катя заметила принесенный им ноутбук.
— Ой, это компьютер такой; я у знакомых видела!.. Купил? Они же дорогущие!
— Купил, — соврал Петяша, чтобы не вдаваться в излишние подробности.
Страшно было и подумать пересказывать ей все, что с ним сегодня произошло! Сам он, услышав подобный рассказ, наверняка заподозрил бы рассказчика в неиллюзорном помрачении умственных способностей. Оставалось только гадать, что предпримет Катя, если решит, будто он, Петяша, сошел с ума…
И, кстати, еще вполне может оказаться, что так оно и есть.
Катя тем часом подхватила чемоданчик:
— Можно посмотреть? Я умею… — и, не дожидаясь ответа, упорхнула в комнату.
Петяша, непонятно с чего, хотел было возразить, но лишь махнул рукой — пусть ее балуется! — и отправился в кухню, сварить себе кофе и заодно чем ни то перекусить.
Добыв из ящика стола несколько горошин перца, корицу и гвоздику, он зарядил джезву и поставил ее на медленный огонь, после чего принялся — под доносящееся из комнаты электронное пиликанье — сооружать для себя бутерброд.
Вот интересно: за кого его принимает Катя? Кем считает? Скорее всего, для нее он взрослый, солидный дядька, которому проще пареной репы заработать денег, сколько понадобится. И на этот чертов (надо же, пищит-то как мерзко!) ноутбук, и на все остальное. Не видела девочка, как он, Петяша, тут с голоду помирал… Не знает, как раньше, еще до покупки этой квартиры, буквально на улице жил… А что будет, если дальше все пойдет вовсе не так благополучно, как сейчас? Чего она вообще хочет от их совместного будущего? И чего захотят от их совместного будущего ее родители, с которыми, кстати, тоже еще придется как-то разбираться? Он же для них наверняка выйдет какой-то темной личностью, без профессии, без определенных перспектив, живущей непонятно чем, выезжающей разве что на везении, и так далее, что там еще в таких случаях полагается думать…
От этих мыслей Петяше очень захотелось спрятаться куда-нибудь подальше, свернуться клубочком, ничего не видеть, ничего не слышать и ни за что не отвечать. Ощущение было, надо сказать, знакомым.
Только ведь такая немыслимая жизненная роскошь недоступна никому, ни за какие деньги. Разве что сделаешься слепоглухонемым парализованным идиотом.