Не удержавшись, я протянула руку к стоявшей на столике расческе, и с трудом обходясь без посторонней помощи, привела свои волосы в порядок.
Я решила оставить их распущенными, поскольку вплести в них ленты так, чтобы не походить на пугало с полей крестьян, у меня бы точно не получилось.
Немного пудры и румян придало моему лицу посвежевший вид, и я в повысившемся настроении отправилась исследовать покои дальше.
Следующая секция вмещала в себя огромный фарфоровый чан для омовений, однако воды в нем ожидаемо не было. Взяв на заметку это место, я решила выяснить, кому досталась эта роскошь в то время, как теперь уже законная жена лорда поселилась в каморке.
Злость начала захватывать меня, руки сжались в кулаки. Последняя секция была заставлена стеллажами с женской одеждой фасонов, подходящих и для бала, и для повседневных прогулок. Все они имели один размер и едва ли превышали мой собственный. Интересно, для чего здесь хранится так много нарядов для выхода в то время, как лорд Нейван едва ли единожды устраивал прием?
Настроение мгновенно сделалось менее дурным. Вполне может быть, что он просто подготовился заранее к моему прибытию и просто глупо пошутил, поселив в комнату для прислуги?
Однако, столик с личными принадлежностями, располагавшийся за стеллажами, резко привел меня в чувство. Здесь определенно кто-то обитал, о чем говорила стопка изрисованной чернилами бумаги, на которой присутствовали и тонкие спирали, и цветы, и даже птицы.
Просмотрев несколько зарисовок, я уже не рассчитывала узнать о владелице этой гардеробной больше, как в самом низу стопки обнаружила небольшую книжицу на защелке. Первые ее страницы все так же сплошь покрывали витые узоры, перемежавшиеся цитатами из известных на все королевство любовных романов. Ближе к середине блокнота записей стало больше, и они перестали напоминать мне какие-либо из прочитанных в тайне от мамы произведения.
"Лорд холоден со мной. Все, чем мне остается себя занимать - рисовать новые модели юбок и шляп. Будто я когда-нибудь смогу их надеть!"
Пролистав несколько страниц, я увидела ничего не говорящие для меня записи касательно поступивших рулонов шелка, нерасторопности помощниц, и прекращении ввоза луранской парчи. Я не стала задерживаться на них слишком долго. Мое внимание привлекла следующая пометка, полная восторга и надежды:
"Наконец-то лорд дал свое согласие на выезд! Не могу поверить, что это великолепие увидит хоть кто-то еще, кроме мрачных стен и молчаливых слуг... Возможно, я даже смогу познакомиться с Его Величеством лично?"
Мне стало жаль написавшую эти строки. Может ли быть, что она стала узницей этого замка, как и я? С жадностью строчки забегали перед глазами, заставляя пролистывать книжицу до появления характерного округлого почерка.
"Прием во дворце оказался роскошнее, чем я могла представить! Однако, больше всего меня поразило не его богатство - этого и у нас хватает, а переполненный людьми дом, каждый из которых занят своим делом. Последние два дня нашего визита я провела в тоске оттого, что пора возвращаться. Неужели все станет, как прежде?"
Через несколько страниц я узнала, что после бала лорд начал куда-то уезжать как минимум на несколько дней, после чего приезжал в весьма дурном расположении духа. Сначала в расход пошли домашние куры и козы, которые одной ночью издавали царапающие звуки и кудахтали из своих курятников и загонов, и нарушали тонкий слух лорда. Когда поголовье скота стремительно сократилось благодаря его стараниям, а мясо и яйца пришлось заказывать из окрестностей, настал черед слуг.
Жесткой критике подвергались все, начиная от горничных, и заканчивая камердинером.
"Я боюсь за сына, ведь лорд Нейтон не остановится. С каждый отъездом ему становится лишь хуже, а я не знаю, чем могу ему помочь. Вчера он приходил ко мне и оставил ужасные шрамы от заклятий по всей спине и бокам. Я отправила малыша к своим родным с моим близким другом. Надеюсь, он никогда не сможет до него добраться."
Эта запись была в дневнике последней, и он выпал из моих начавших подрагивать рук. При нашей встрече лорд Хелд вел себя не слишком учтиво, но не выливал на меня своего раздражения, которое, надо полагать, у него не раз возникло за время моего с ним общения. Королевство полнилось ужасными слухами о его жестокости по отношению к тем, кто предал короля или вызвал гнев монаршей особы. Однако о том, как он обращался с членами своей семьи, никто не распространялся. Кем ему приходилась эта женщина и жива ли она до сих пор? Скорее всего, уже нет.