22 мая 1968
Едва проснувшись утром, я напрямик сказал дону Хуану, что разработал систему, которая объясняет происходящее во время митоты — пейотного собрания магов. Я взял подготовленные дома заметки и зачитал ему свою версию. Я старался как можно доходчивей объяснить разработанную мною схему, а он терпеливо слушал.
Чтобы все участники пришли к какому бы то ни было надлежащему соглашению, им нужно было давать определенные сигналы, рассуждал я, а для этого необходим скрытый лидер — ведущий. Я указал на то, что участники митоты собираются для того «чтобы встретитться с Мескалито и получить урок „правильной жизни“». При этом они, не обмениваясь ни единым словом и ни единым жестом, приходят к общему заключению относительно присутствия Мескалито и содержания его конкретного урока. Во всяком случае, на тех митотах, в которых я участвовал, дело обстояло именно так — Мескалито являлся каждому и давал урок. На своем личном опыте я убедился, что индивидуальное восприятие формы визита Мескалито и его урока было поразительно одинаковым для всех, хотя содержание урока от человека к человеку менялось. Я не мог объяснить высокую степень совпадения ничем иным, кроме наличия какой-то тонкой и очень сложной системы подачи знаков.
На чтение и объяснение всей схемы у меня ушло часа два. В конце я попросил дона Хуана объяснить, какова была точная процедура достижения соглашения.
Когда я закончил, он нахмурился. Я подумал, что мое объяснение показалось ему вызывающим. Казалось, он о чем-то напряженно размышляет. Выдержав паузу, я спросил, что же он все-таки думает по поводу моих соображений.
Тут его гримасу сменила улыбка, перешедшая в гомерический хохот. Я тоже попытался было смеяться, а потом нервно спросил, что же в этом смешного.
— Ты спятил! — воскликнул он. — С какой стати кто-то будет давать сигналы в такой важный момент, как митота? Или ты думаешь, что все, связанное с Мескалито — сплошное надувательство?
Какое-то мгновение мне казалось, что он уходит от прямого ответа на вопрос — сказанное им ответом не являлось.
— С какой стати кому-то давать сигналы? — упрямо продолжал дон Хуан. — Ведь ты же там был. Ты должен знать, что никто не объяснял тебе, что следует чувствовать или делать. Никто, кроме самого Мескалито.
Я настаивал на том, что такое объяснение невозможно, и вновь попросил его рассказать, каким образом достигается соглашение.
— Теперь я понял, зачем ты приехал, — с таинственным видом произнес дон Хуан. — Но вряд ли я смогу тебе чем-то помочь, потому что никакой системы настройки не существует.
— Но тогда почему все эти люди приходят к единому соглашению относительно присутствия Мескалито?
— Да потому, что они видят! — драматическим тоном сказал дон Хуан, а потом, как бы между прочим, добавил: — А почему бы тебе еще разок не побывать на митоте и не увидеть все самому?
Я понял, что это — ловушка, и, ни слова не говоря, спрятал все свои бумаги. Он не настаивал.
Спустя какое-то время дон Хуан попросил меня съездить с ним к одному из его друзей. Мы поехали и провели там несколько часов. В разговоре Джон — так звали хозяина дома — спросил, что вышло из моего интереса к пейоту. Джон был тем самым человеком, у которого восемь лет назад мы брали пейотные бутоны для моего первого опыта. Я не знал, что ответить. Дон Хуан пришел ко мне на помощь и сказал, что со мной все в порядке.
На обратном пути я почувствовал, что должен как-то объясниться по поводу вопроса, заданного Джоном. Среди прочего я сказал, что пейот меня более не интересует, так как связанная с ним практика требует особой отваги, а ее у меня нет, и что когда я говорил, что больше пробовать не намерен, то имел в виду именно то, что говорил. Дон Хуан молча улыбался, а я продолжал болтать, пока мы не приехали.
Мы уселись на чистой площадке перед домом. Был теплый ясный день. Довольно сильный вечерний ветерок обвевал нас приятной прохладой.
— Что заставляет тебя так много говорить об этом? — неожиданно спросил дон Хуан. — Сколько лет уже ты твердишь, что не намерен больше учиться?
— Три года.
— Почему ты всегда говоришь об этом с такой страстью?
— У меня такое чувство, что я предаю тебя, дон Хуан. Наверное, потому я так часто все это повторяю.
— Ты меня не предаешь.
— Я тебя подвел. Я бежал. Я чувствую, что потерпел поражение.