— Может, отпустим? — предлагает кто-то.
— Вы с ума сошли! — бросается в атаку парень. — В море их хватит…
Скоро зрелище надоедает. Чтобы пленник не сбежал, его заталкивают в прозрачный пакет. К парням подходит малыш. Его здесь многие знают. Еще бы! У кого еще есть настоящий удав? Пусть небольшой. Мальчишка все время возится с ним, греет на солнце, тренирует.
— Дайте мне краба, — просит он.
— Зачем? У тебя же удав есть.
— Ну и что! Я хочу посмотреть, — хитрит он.
Дали. Мальчишка исподлобья взглянул на окружающих и метнулся к воде. Краб сначала не поверил, что попал в родную стихию. Осторожно сделал несколько быстрых шажков. Бусинки воздуха поднялись к поверхности. На мгновение прижался ко дну и тут же скрылся.
— Ты, шкет, зачем отпустил? — набросился парень.
— А зачем вы мучаете его? И вчера в целлофане у вас просидел краб, пока не помер. Потом в урну выбросили, я видел.
Шумная компания приблизилась к мальчишке, яростно пошла в атаку.
— Ты лучше других, что ли?
— Не твое — и не трогай!
— А почему ты своего удава мучаешь?
— Я его не мучаю. Он у нас всю жизнь живет. Если его отпустить, он погибнет. Он же домашний…
На защиту юного натуралиста становятся отдыхающие. Разгорается целая дискуссия. Верх одерживают те, кто убежден, что нельзя ради сиюминутных интересов, ради праздного любопытства ловить беззащитных животных. Стали приводить примеры: тот поймал на удочку несколько рыбешек и выбросил, другой, демонстрируя свою ловкость, торжественно несет трепещущего на трезубце подводного ружья морского окуня, третий выискивает рапанов, чтобы вечером забыть их на берегу… Действительно, зачем? Всегда ли так безобидно наше вторжение в природу?
В. Мокротоваров.
Признание в любви
Ловить рыбу удочкой так приятно, что и выразить, не могу…
Человеку с удочкой, рыбалке, природе посвящено великое множество строк — в стихах и поэмах, рассказах и романах, письмах и мемуарах, интервью и статьях. Писатели и живописцы, артисты и военные, космонавты и мореходы, люди ушедших эпох и наши современники преданно признаются в благородной страсти, властно владевшей или владеющей их сердцами.
РЫБАЛКА, РЫБОЛОВСТВО, кажется, существуют вечно. Конечно, побудительным мотивом собирать дикий мед и яйца птиц, охотиться на зверя, ловить рыбу была у человека забота о своем желудке. Но только ли?.. Неужто не сверкал огонек азарта в глазах пращура, мастерски выудившего из реки ловкую, сильную рыбину? Уже десять тысяч лет назад удильщики пользовались костяными крючками и поплавками из бересты и сосновой коры. По крайней мере, пять тысяч лет назад ставили верши (об этих фактах упоминается в литературе). И уже тогда, надо думать, люди пытались выразить свое восхищение увлекательной речной охотой. А еще человеку так свойствен восторг и трепет от созерцания малиновой воды восхода и багряной — заката… Свойствен всем и всегда. И жителю пещер, и жителю современной городской многоэтажки — обладателю катушки спиннинга наимоднейшей конструкции.
Поэтическая строка о рыбалке звонка, упруга и бегуча, как туго натянутая рыбой леса, режущая воду.
Японский поэт Тиё (он жил в эпоху позднего Средневековья) оставил нам трехстишие о рыболове, которого застиг на речке поздний час.
Всего три строчки, но перед нами — картина, полная поэзии. Современник Тиё, поэт Бусон, тоже написал трехстишие, намного его пережившее. В японской деревне только что вырытый колодец заселяют… карпом. Он хранит воду в чистоте, заглатывая попадающих в нее мух и мошек. И стихотворение Бусона трактует крестьянскую сметку в романтическом духе:
Но мы — о рыбалке. Давайте вместе с вами, читатель, составим символическую библиотеку, посвященную ужению и людям, одержимым этой «тихой охотой». Что же мы поставим на первую полку в первый ряд?
Конечно же, труды Сабанеева. Леонид Павлович Сабанеев (1844–1898 гг.) — крупный зоолог, тонкий знаток ихтиофауны России, пытливый натуралист. И блестящий пропагандист любительского рыболовства. Его книги о биологии, жизни и способах любительского лова обитателей наших прудов и речек выдержали много изданий. Стали классикой особой ветви спортивной литературы. Авторитет метра среди любителей незыблем. Аргумент «Это я читал у Сабанеева» считается неопровержимым доводом и способен решить самый ожесточенный спор у рыбацкого костра.
Леонид Павлович был редактором (также издателем) журналов «Природа», «Природа и охота». Словом, многое сделал для того, чтобы восполнить пробел, на который горько сетовал его современник: «…на русском языке, сколько мне известно, до сих пор не напечатано ни одной строчки о рыболовстве вообще или об уженье в особенности…» Причем энциклопедические познания Сабанеева счастливо соединились с живым, образным языком его главного труда «Жизнь и ловля пресноводных рыб».
Будет справедливо, если рядом с томом Сабанеева поставим книги замечательного русского писателя Сергея Тимофеевича Аксакова (1791–1859 гг.). В романе-хронике «Детские годы Багрова-внука» он с тонким психологизмом показал, как формируют духовный мир, впечатлительную душу его юного героя, по крайней мере, четыре могучие силы: любовь матери, чтение книг, сказки крепостной женщины Палагеи и русская природа. А инструментом познания природы стала рыбная ловля.
«Уженье просто свело меня с ума, — признается герой этого автобиографического произведения. — Я ни о чем другом не мог ни думать, ни говорить…» Изначальное впечатление от рыбалки С. Т. Аксаков описывает в следующих словах: «Я весь дрожал, как в лихорадке, и совершенно не помнил себя от радости». Мальчику было 4 года. Каким же поистине светлым потрясением в его жизни стал праздник первого свидания с удочкой! Этой любви он уже не изменит. Запомнит навсегда и обессмертит благодарным словом речку своего, детства Дёму — «величавую, полноводную, не широкую, не слишком быструю», на которой «мелкая и крупная рыба металась беспрестанно».
Аксаков написал на склоне лет художественно-документальные «Записки об уженье рыбы» и «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии». В жанре, дотоле незнаемом русской литературой, не только раскрыл суть и прелесть связанных с рыбалкой и охотой светлых эмоций, но и воспел родные леса, степи и воды. «Я затеял написать книжку, — сообщал он Гоголю, — об уженье не только в техническом отношении, но в отношении к природе вообще; страстный рыбак у меня так же страстно любит и красоты природы…» Верные пейзажи России и живое чувство, водившее пером их автора, высоко ценили Чехов, Горький, Паустовский. В «Жизни Клима Самгина» один из «опорных» героев, большевик Степан Кутузов, бросает такую многозначительную реплику: «Вы, Самгин, рыбу удить любите? Вы прочитайте Аксакова „Об уженье рыбы“ — заразитесь!»
И мы тоже отсылаем читателя к этой поэтической энциклопедии рыбной ловли. Благородством и мудростью красиво прожитой жизни веет от аксаковских страниц. Веет от них и светлой грустью от невозможности вновь испытать с полным накалом чувства давно откипевших дней… Заключительные строки «Записок» заставляют вспоминать о Гоголе — так живописна, размашиста и точна во всех деталях картина:
«Каждый из них (рыболовов-любителей. — Авт.), достигнув старости, находит отраду в воспоминании того живого чувства, которое одушевляло его в молодости, когда с удочкой в руке, забывая и сон, и усталость, страстно предавался он твоей любимой охоте… И я помню его как давний, сладкий и не совсем ясный сон, помню знойные полдни, берег, заросший высокими, душистыми травами и цветами, тень ольхи, дрожащую на воде, глубокий омут реки, молодого рыбака, прильнувшего к наклоненному над водою древесному пню, с повисшими вниз волосами, неподвижно устремившего очарованные глаза в темно-синюю, но ясную глубь… И как замирало сердце юноши, как стеснялось дыханье».