— Не получится. Мне на день рождения к клиенту сегодня. Юбилей. Никак не могу пропустить. Но… у меня пригласительное с один плюс. Можешь пойти со мной.
Изабелла стала моей лучшей подругой здесь. Мы познакомились спустя полгода после того, как я прилетела. Совершенно случайно. Я впервые после родов вышла, чтобы купить кофе, потому что чувствовала себя выжатым эмоционально и физически лимоном, а Бель забежала в кофейню, чтобы встретиться с парнем, у которого так и не хватило смелости прийти на свидание.
Так что мы оказались за одним столиком. Я, с непонятным вихрем на голове, и она, красивая, с иголочки одетая. Удивительно, что мы подружились, но я очень рада, что она у меня есть. Понятия не имею, что бы я делала без нее. Не скажу, что мне часто приходится жаловаться, но все же очень хочется иметь человека, которому можно написать в десять вечера, попросить приехать и он точно приедет. Еще и бутылку вина с собой привезет, чтобы расслабить мысли и отвлечься.
— Шутишь, что ли? Чтобы я после суток в дороге поперлась к какому-то дедуле на юбилей? Нет уж, увольте. И вообще… ты туда одна идешь, что ли? С пригласительным на двоих? — вкрадчиво переспрашивает Бель.
— Ну, да… а что?
— Ничего… ты где будешь? В смысле, в салон идешь? Скинь адрес, я подъеду.
— Ладно. Я к часу там буду.
— Хорошо.
Подруга отбивает звонок, а я сбрасываю ей геолокацию салона. А затем резко оборачиваюсь, потому что слышу плач Дани.
За непродолжительный период материнства я поняла один феномен — где бы ни был твой ребенок, в какой бы толпе детей не находился, а ты всегда безошибочно определишь его плач.
Я несусь к Дане со всех ног. Лаура уже успела поднять его, отряхнуть и взять на ручки, как подхожу я.
Данька заливается крокодильими слезами. Так происходит всегда, когда он падает, и я ничего не могу с этим сделать, потому что он находится сейчас как раз в том возрасте, когда ему положено падать много и в любом месте. А уж на горках и детских площадках, так и подавно.
— Ну что ты, малыш? Ну, хватит, — забираю его у Лауры и прижимаю к себе, надеясь, что материнское тепло хоть немного его успокоит, но он заходится только сильнее.
И тогда я киваю Лауре, что нам пора. Я все равно собиралась через пятнадцать минут уходить. Уйдем чуть раньше, я проведу Даню до дома, куплю по пути сладкую вату. Мне нужно убедиться, что он больше не плачет, иначе моя материнская душа никак не расслабится, пока меня будут приводить в порядок в салоне.
Так и делаем. Даня, завидев продавца с ватой, ревет уже не так сильно. Успокаивается. А когда получает в руки палочку с воздушной белой пеной, так вообще замолкает и вгрызается в нее зубами.
Я выдыхаю. Пот перестает стекать по позвонку от нервного перенапряжения, а руки больше не дрожат. Когда Даня плачет, я могу нервничать практически до слез. Поэтому и нанимала Лауру. Она мастерски его успокаивает и не переходит при этом в истерику сама.
И вот когда я уже решаю, что все, можно окончательно выдохнуть, застываю. Потому что вижу перед собой Дамира. Он стоит буквально в десяти шагах и шанса на то, что он нас не видит нет, потому что он смотрит прямиком на меня. Внимательно, пристально.
А затем переводит внимание на коляску, которую я тут же отпускаю и ее, словно по команде, подхватывает Лаура. Она же и катит Даню дальше. Вперед. А я остаюсь стоять на месте. И никак не могу взять себя в руки. А когда Дамир начинает шагать ко мне, так и вовсе кажется, что свалюсь в обморок.
Он должен был уехать. Почему он все еще здесь?
Глава 12
— Таисия, — приветствует он меня, щурясь и заглядывая мне за плечо.
Нет. Нет. Нет.
— Здравствуй, Дамир, — выдавливаю из себя, чувствуя, как от волнения кружится голова, даже в глазах словно белые пятна мелькают. — Разве ты не должен был уехать еще пару дней назад? — улыбаюсь через силу, до последнего делая вид, что ничего криминального не происходит, и ни за чем таким он меня не поймал.
Я ничего от него не скрываю. Ничего не скрываю. Ведь правда ничего — кого.
— Пришлось задержаться ради одного события, — медленно отвечает он, теперь уже откровенно пялясь мне за спину.
— Что такое? — удивляюсь я, надеясь, что не сильно наигранно, — что ты там такое увидел? — оборачиваюсь, будто бы не понимая.
— Ты не говорила, что стала мамой.
— Что? — смеюсь, понимая, что еще чуть-чуть и белые точки в глазах заполонят собой все на свете, превращаясь в белый туман, который накроет меня в казалось бы спасительном обмороке.
Но я стою. Стою и непонимающе лупаю на Дамира глазами. Наверное, он был прав когда-то, сказав, что во мне умирает потрясающий актерский талант. А возможно я просто переоцениваю свои силы.