— Поверить не могу, — говорит уже мне и Дамир поворачивается, когда понимает, что Ульяна уже не к нему обращается. — Поверить не могу, что ты от меня скрыла! — выкрикивает. — Ты же призналась, что беременна. Почему не сказала, от кого?
Отворачиваюсь. Что ей сказать, что я боялась? Это ведь очевидно.
— И какой был план? Втереться ко мне в доверие? Пробраться в дом? Женить на себе отца?
— Ульяна, — басит Дамир таким тоном, что у меня мурашки покрывают всю кожу.
Я уже и забыла, что он может и вот так разговаривать. Со мной все это время он, оказывается, сдерживался, а сейчас вижу, что он на взводе. О чем же они тут говорили, пока я не пришла?
— Нет, пап… я хочу знать.
— Не было никакого плана. Точнее… был. Мне нужно было где-то переночевать. О большем я не думала. И то, что твой отец это Дамир, я тоже понятия не имела. А потом я собиралась уехать, чтобы никто и ничего не узнал.
— То есть, ты собиралась увезти моего братика? С самого начала это планировала?
— Да. Потом нет, но вы… — сглотнув, смотрю то на Ульяну, то на Дамира. — Вы сделали так, что я уехала.
— Тебе что, совсем не стыдно?
— Так, хватит, — Дамир подходит к Ульяне, подхватывает ее под локоть и собирается вывезти из кухни.
— Не надо, — прошу у него. — Лучше сейчас поговорить и выяснить, — поворачиваюсь к Ульяне. — Нет, мне не стыдно. А вам? Вам как? Не стыдно за то, что оклеветали меня и вычеркнули из своей жизни?
Глава 22
— Что прости? — ахает Уля. — Кто тебя оклеветал? Я до последнего была на твоей стороне, поверить не могла, что ты сидишь на этой дряни беременная! Боже… — Ульяна прикрывает рот ладонью, выпучивает на меня глаза. — Он здоров?
— Кто?
— Мой брат! Как ты…
— Стой, Ульяна.
Я выставляю ладонь вперед, до последнего стараясь сохранять спокойствие, но трудно. Видит бог, очень трудно.
— Я никогда в своей жизни не употребляла наркотики. Ни-ка-кие. Я даже не пробовала их ни разу. Ни нюхать, ни глотать, ни колоть, ни еще, — взмахиваю яростно руками, — что там еще с ними делают, не знаю. Но я ничего этого не делала.
— Анализы показали обратное.
— Значит кто-то, кому это было выгодно, их подделал. Дамир, ты? — бросаю взгляд в его сторону и замечаю, как он удивляется. Было бы смешно, если бы не было так грустно и печально.
— Что за бред ты несешь, — защищает отца Ульяна, — тест не мог…
— Но самый первый тест ничего не показал. Потому что к нему ни у кого не было доступа.
— Значит, ты распространяла, — кивает Уля, будто успокоившись.
Я перевожу взгляд на Дамира. Он молчит, внимательно смотрит на меня. Следит за моей реакцией? То есть, он по сей день не верит, что наркотики не мои?
— Ты тоже так думаешь? — с досадой тяну я.
Хотя чего я ожидала? Что если он извинился за необоснованное обвинение в плагиате, то сразу должен списать с меня все обвинения? Автоматом.
— Твой побег лишь подтверждает эту теорию. Я же забрал у тебя пакет. Значит те, на кого ты… — Дамир делает паузу и словно через силу, (но и на том спасибо!) проговаривает, — возможно, работала после пропажи порошка, должны были активироваться. Деньги с тебя требовать за то, что ты не сбыла.
— То есть ты, понимая это, всё равно забрал у меня пакет?
Я обнимаю себя за плечи, по рукам бегут липкие мурашки. Как-то я так легко обвинила во всем Рому. Сбежала. Спустя рукава отнеслась к возможному второму пакету, который так и не нашла. И даже не задумывалась никогда, что меня попросту могли снова увести с мешком на голове. И кончилось бы всё не так радужно как с Дамиром.
— Я поэтому его и забрал, — хмурится Дамир, а затем вовсе идет к бару и наливает виски.
— И тебе было всё равно на то, что меня могли со свету сжить? В рабство отдать? Да… да…
— По кругу пустить? — усмехается Ульяна.
— Ульяна, — осекает тут же Дамир.
— Нет, Таисия. Я следил. И ждал поставщиков.
— Зачем?
— Чтобы этих тварей существовало на земле поменьше, — зло говорит Ульяна.
— Уля, — снова осекает ее отец.
— Нет, папа, не надо меня успокаивать. Тая, ты разве сама не понимаешь, кто действительно зло? Люди которые оступились и потеряли из-за этого свой человеческий облик, или люди которые их на это подтолкнули?
— Я вообще ничего об этом не думаю. И думать не хочу. Гнилая тема, которой касаться у меня нет никакого желания. Наркотики не мои. Их подкинул Рома.
— А зря ты не хочешь этого касаться. У тебя сестра подрастает.