А вот утро следующего дня уже не такое радужное. Вынос тела назначен рано, Даня еще спит. И будить его не хочется и оставлять…
Ульяна предлагает свою помощь, а я мнусь. Понимаю, что она ему не навредит, а с радостью позаботится, но на душе от мыслей, что Даня не со мной неспокойно. Лауре я доверяла как себе, а сейчас… не так-то легко проникнуться доверием к новой няне, которую предлагает Дамир.
А еще… еще я ловлю себя на мысли, что с Дамиром я оставила бы Даню с более легким сердцем, но он едет на похороны со мной и Ксю.
Он заявил об этом еще вечером, не принимая никаких совершенно возражений, за что я ему благодарна. Хоть и не высказала этого вслух, но на утро я выдохнула с облегчением, увидев Дамира в черном и ожидающего нас с Ксю у машины.
А дальше все было, как в тумане.
Я сильно переоценила свое равнодушие к матери, которое преследовало меня последние годы.
Увидев ее, бело-синюю с закрытыми впалыми глазами, заострившимися скулами, носом и… самое важное — неживую, я вспомнила то, какой она была…
Когда я была маленькой. Когда с нами жил отчим. Когда Ксю была совсем малюткой и у нас была семья. Настоящая счастливая семья. Она плела мне косички, провожала в школу по утрам, она учила меня готовить, качать сестренку, убираться дома, рассказывала мне интересные истории и нежно проводила по спине перед сном. А еще гладила по волосам и целовала в висок, шепча слова о том, что я ее самая красивая и самая умная дочка, что у меня обязательно будет лучшая из лучших жизнь и она сделает все для этого.
Не сделала… Но… именно тогда она была живой. Счастливой. Молодой.
Искренне улыбающейся, когда ее обнимал отчим или когда ее целовала я. И такую ее я похоронила в день, когда опека забрала Ксю.
Сейчас же я хоронила ее второй раз, горько оплакивая детские воспоминания и крепко-крепко обнимая сестру. Ей намного тяжелее, чем мне. У нее не было любящей мамы, какая была у меня, но даже несмотря на это ее любовь к ней была безгранична и искренняя. Только ребенок может так безусловно любить. И сейчас она, в отличии от меня, хоронила ее в первый раз. Поэтому я крепко прижимаю Ксю к своей груди и даю ей вдоволь выплакаться, ощущая в этот момент крепкие ладони Дамира на моих плечах. Он стоит сзади, и неожиданно оказывается той самой, такой необходимой мне сейчас, опорой.
Глава 29
— Я хочу домой, — говорит Аксинья, когда все почти заканчивается.
— Уже едем. Нас Даня наверное заждался.
Я пытаюсь ее подбодрить, улыбаюсь, как могу, хотя мне тоже очень грустно.
— Нет, я хочу туда домой, где мы жили с мамой.
Я непроизвольно переглядываюсь с Дамиром. Понятия не имею, почему с ним. Почему я вообще ищу у него какой-то то ли поддержки, то ли одобрения, то ли понимания. Но мы переглядываемся и после этого только я могу повернуться к Ксю и сказать:
— Может, в другой раз? А сейчас поедем к Дане?
— Нет, сейчас. Мы ненадолго. Я хочу кое-что забрать.
Понятия не имею, что именно Ксю хочет забрать, но сомневаюсь, что там осталось хоть что-то, что некогда было нам дорого. Я уверена, что мама давным-давно все выбросила или распродала или вообще раздала соседским детям. Все же, она болела, и часто воспринимала других детей за меня, а Ксю вообще вспоминала с трудом.
И все же, я не могла отказать сестре. Я не хотела сейчас портить с ней отношения, не хотела, чтобы она думала, будто мне тяжело поехать домой. Поэтому я соглашаюсь, а Дамир обещает отвезти нас. И, видимо, пойти вместе, потому что в прошлый раз в нашей квартире кто-то был. Скорее всего, мама дала ключи своему собутыльнику и сожителю и ему не было стыдно проживать в чужой жилплощади.
Дорога домой занимает от силы полчаса. Дальше, мы выходим из автомобиля, я беру сестру за руку и мы обе идем за Дамиром. Как я и думала, квартира не пустует. Честно говоря, мне бы очень хотелось, чтобы здесь никого не было, потому что у самой неожиданно появилось желание пройтись по комнатам, посидеть на кухне, если там, конечно, осталось на чем сидеть.
Внезапно стало интересно, что здесь вообще осталось, и я, не обращая внимания на ошарашенного мужика в растянутой водолазке, рванула в квартиру. Сначала — в нашу с Ксю комнату. Там, к моему удивлению, все было как прежде. Даже мебель вся была на месте, хотя большую добротную кровать можно было хорошо продать.
Ксю тут же стала рыться в тумбочках, что-то ища, а я пошла дальше. В мамину спальню, где в углу были сложены бутылки, а на кровати стоял обгоревший матрас.