— Уходи. Нам не о чем разговаривать.
— Ты же не можешь не понимать, что если я захочу, я куплю этот ресторан к чертовой матери, со всеми потрохами, в том числе и правами на твой логотип.
Дамир не кричит. Даже голоса не повышает. Но лучше бы кричал. Его спокойный тон он… сразу складывается впечатление, что Булатов это не на эмоциях сказал, а вполне себе обдуманно.
Еще мне тут его ресторана под боком не мешало. Как же я его ненавижу.
В этот момент понимаю, что видимо не отпустило окончательно.
Если бы меня отпустило, мне было бы все равно. А мне… меня очень злит все происходящее. Я не хочу проблем в своей налаженной жизни, а Дамир Булатов это всегда предвестник того, что на мою голову обрушатся беды. Сто миллионов бед.
Я медленно выдыхаю и… иду на крайние, отчаянные, я бы даже сказала, меры.
Сама касаюсь его.
Кладу ладонь на его плечо. Это дружеский жест, легкий тактильный контакт, который очень работает с мужчинами, когда ты их хочешь в чем-то убедить. Во время переговоров это работает идеально. И сейчас не должно подвести. Подумаешь, что сердце мое начинает тут же стучать в ушах, стоит мне только почувствовать под пальцами твердые мужские бицепсы.
— Дамир, — спокойно без ехидства говорю я, — хорошо, давай обсудим все. Еще раз. Если ты хочешь. Но не сейчас. Не сегодня.
Мужчина приоткрывает рот явно намереваясь что-то сказать, я же ему это не даю. Врубаю свою женскую сущность на максимальную мощность.
— Я сегодня очень устала. Была в больнице. И сейчас мне нужно ехать домой. К сестре. — Я не говорю, что болеет именно Ксю, но надеюсь , что Дамир свяжет огрызки преподнесенной ему информации, — мне не до разговоров с тобой. Тем более не до решения каких то надуманных проблем. Понимаешь? — доверчиво заглядываю к нему в глаза, словно надеясь на понимание.
Да, за время жизни здесь я и не такому научилась.
Как говорится, хочешь жить — умей вертеться. Дамир разглядывает меня какое-то время, а затем коротко кивает.
Я внутренне ликую, практически праздную победу, как к горлу подступает ком, а уши закладывает в прямом смысле от страха, потому что я вижу, как позади Дамира дверь моей машины открывается. И уже через минуту оттуда выходит Лаура. И совершенно спокойно спрашивает:
— Мы скоро? Даниэль ворочается и зовёт маму, мне кажется, у него поднялась температура.
Глава 5
В первые мгновения я застываю каменным изваянием, боясь хоть что-то сказать. И не смотрю никуда, кроме незаменимой Лауры, которую решила нанять сразу после рождения Дани, потому что иначе бы не справилась. И только потом… когда она снова начинает говорить, до меня доходит, что Дамир ничего не понимает из ее слов.
Лаура не говорит по-русски. Она разговаривает только на родном языке. Я специально искала такую женщину, чтобы Дане было проще выучить язык.
Все же, я не собиралась возвращаться.
У меня была возможность остаться, перспективы в работе. И здесь мне нравилось: климат, люди, размеренная спокойная жизнь, когда тебе никуда не нужно бежать и торопиться. Бывает, конечно, проскальзывает менталитетно, что нужно быстрее и “уже сейчас”, но я успешно с этим справляюсь.
И часто напоминаю, что спешить нет смысла. Даже сейчас я, по сути, приехала позже, чем того хотел хозяин ресторана и… он и слова не сказал. И в целом выглядел вполне спокойным, чего не скажешь о Дамире.
— Я скоро, — говорю ей на португальском и улыбаюсь так, будто она моя подруга, что я, в общем-то и говорю Дамиру.
А затем обхожу его и встаю так, чтобы закрыть собой все окошко заднего сидения. Оно тонированное и вряд ли бы Дамир хоть что-то там разглядел кроме своего отражения, но мне все равно страшно. В полуметре сидит его сын. И если Даня начнет сейчас плакать, то…
Даже думать о таком страшно! Он ведь поймет все. Сложит дважды два и поймет. И этим своим действием я подставлю не только себя, но и брата, у которого только-только все наладилось. Мы периодически созваниваемся, так что я знаю, что они ждут пополнение и взяли в ипотеку квартиру просторнее.
— Если наш разговор окончен, то…
Я киваю в сторону ресторана и жду, когда Дамир уйдет, но этого не происходит. Он остается стоять на месте. И смотреть на меня. А затем и вовсе спрашивает:
— Кто это?
И как-то так его тон звучит, что у меня создается ощущение, будто он пытается меня проконтролировать. Господи. Мне даже становится смешно. После всего, что между нами было. После того, как он безжалостно выставил меня за дверь, вот так вот пытаться что-то обо мне узнать, это, конечно, удивительно. И совсем непонятно, зачем вообще ему нужно.