— Это… от живота.
У аптекарши тонкие аккуратно выщипанные брови поднялись на миг выше золотых дужек, спросила мягко:
— Берете для себя?
— Н-нет, для маленького…
— Надо говорить. Сколько малышу?
— Полтора.
— Года? Месяца?
— Полтора годика.
— И что с ним?
— Животик, — промямлил Громов. — Ну, это… Штаны марает.
— Какой день это у него?
— Да второй пока.
— Слизь есть?
Он кивнул.
— А волоконца?.. К врачу обращались? — продолжала аптекарша выпытывать все настойчивей. — Почему нет?.. Надо срочно анализы. Вы где живете?
Ага, держи карман шире!..
Громов бочком-бочком, подхватил Артюшку и, словно защищаясь от чего-то, дверь толкнул выставленным локтем.
На улице Артюшка варежку уронил, он пересадил его на левую, с прямою спиной присел на корточки, Артюхину потерю подобрал, сунул пока к себе в карман. Только шагнул, а в спину ему:
— Папаша!
Аптекарша выбежала следом.
Смотрит на него обиженно, тянет руку ладошкой вверх:
— Возьмите таблетки!.. Это будете давать мальчику три раза в день по половинке, после еды… запоминайте. Это можно по целой. До и после не имеет значения. Можете давать вместе.
Громов сунул лекарства в тот же карман, что и Артюшкину варежку.
— Это все тридцать семь копеечек стоит.
— Ага, ага…
Чтобы кошелек достать, пришлось-таки поставить Артюшку на асфальт. Нашел мелочь, отсчитал — хорошо, что получилось без сдачи. Положил ей на ладошку — ладошка длинная, узкая, с золотым кольцом на среднем пальце.
— Вы это… а то простудитесь.
Голос у нее снова сделался обиженный:
— А вы неправильно себя ведете, папаша.
Он хотел и поблагодарить, и что-то такое сказать в свое оправдание, но она уже отвернулась от него, двумя пальцами взяла Артюшку за подбородок:
— Таблеточки умеешь глотать?.. Если нет, пусть папа в папиросную бумагу или растолчет, да с медком.
А Громов, увидавший хитроватый блеск в Артюшкиных глазах, ахнул:
— А-артем!.. Как же я тебя понесу — до дома вон сколько!..
Начать Громов решил со фталазола — таблетки были большие, белые и внушали доверие. Он отломил половинку и от одной откусил чуток — попробовать, как оно.
Лекарство оказалось не горькое, чистый мел, только слегка аптекой попахивало — зачем заворачивать, Артюха небось и так съест. Из встроенного шкафчика над дверью из кухни достал Громов банку с вареньем из виктории, которое маленький любил больше всякого другого, положил в блюдечко, незаметно для Артема бросил в него нетронутую половинку и маленькой ложечкой утопил, запрятал внутри.
— А ну-ка, — глядя на сынишку, спросил потом весело и громко, — кому вареньица?! Кому? — подражая Рите, посмотрел по сторонам и будто бы вниз, под стол заглянул тоже. — Собачка хочет?.. Кошка хочет?.. Не-ет, мы им не дади-им, мы — Артюшке!
Тот ждал уже с открытым, как у галчонка, ртом, Громов быстренько подал ложечку, и Артюшка, забирая варенье, тут же плотно сомкнул губки.
— От так! — радовался Громов. — Раз — и ложка у папки чистая!
Но Артюшка уже выталкивал язычком окрашенную розовым дольку фталазола — еле успел отец поймать ее на рубашонке под грудкой.
— Артем?! От друг!.. Кусочек конфетки попался тебе, а ты?..
Но как он ни замешивал потом половинку таблетки, как среди ягод виктории ни прятал, сынишка каждый раз упорно находил ее во рту и выплевывал. Пока отец его уговаривал, Артюшка все варенье, что было на блюдечке, уплел, и когда Громов наконец-таки решил растолочь лекарство, налакомиться успел уже вволю.
— Да ты че? — удивлялся Громов. — Не хочешь больше варенья?..
Мальчонка не отвечал, только, ткнувшись измазанным подбородком себе в плечико, словно чего-то застеснявшись, отворачивался. «Ишь ты, — думал Громов, отчаиваясь, — красна девица!»
А может, не надо это — с вареньем?.. Может, парнишка и так все поймет — такой умница!
Он достал из пачки большую белую таблетку, показал сынишке.
— От! Видал? Таблетка. Надо ее скушать. Понял?.. Артюшка — хороший мальчик? Во, киваешь… Значит, хороший, правильно. Тогда так; полтаблетки папе, а половинку тебе… Артем!
Сынишка внимательно глядел на него исподлобья, но губ не разжимал.
— Смотри!.. Папка: ам!
Громов кинул свою половинку в рот и, делая довольное лицо, захрустел ею нарочно громко.
— Ым-м… вкусная!.. Теперь ты давай.