Бородинское поле. (А. Адам).
Среди забот о мерах по восстановлению народного хозяйства, комитет 7 декабря 1812 г. обсуждал внесенный в него государственным секретарем проект манифеста о всеобщем прощении жителей, присоединенных от Польши губерний, которые во время войны с французами «преклонились на сторону неприятеля по вступлении его в пределы России». Большинство членов комитета, признавая пользу подобного акта «монаршего милосердия», высказалось, однако за то, чтобы «различены были те, которые во время нашествия неприятеля, пребывая в домах своих, принуждены были по обстоятельствам преклониться на его сторону, от тех, которые не последствием вторжения неприятеля, но до начатия еще войны ему предались и вместе с ним вооруженные в пределы наши вступили». Первым комитет предлагал дать безусловное прощение, последним же объявить, что если они не вернутся в Россию в двухмесячный срок, то имения их будут конфискованы. Это мнение большинства членов комитета и было утверждено государем.
Кн. А. И. Горчаков. (Пис. Доу).
Таким образом в период войны комитету пришлось развернуть чрезвычайно разнообразную деятельность и в этом отношении, можно сказать, он является как бы маховым колесом всего государственного механизма. Он давал всему движение и разрешал своею властью такие вопросы, которые выдвигались ходом военных обстоятельств. По возвращении из заграничных походов 1814 г. император Александр повелел комитету «оставаться впредь до указа на том основании, на каком он во время отсутствия его находился». Согласно ходатайству гр. Салтыкова, государь разрешил комитету «приводить в исполнение не только такие положения, которые отлагательства не терпят», но и уполномочил его, «представляя положения свои государю, приводить в исполнение таковые до воспоследования высочайшего утверждения». В противном случае, по словам гр. Салтыкова, «могли бы произойти великие затруднения».
Однако в деятельности комитета, особенно в связи с продовольствием армии, обнаружились довольно скоро крупные недостатки, которые, возбудив сильный гнев государя, заставили его обратиться к гр. Салтыкову из Варшавы с резким письмом от 15 ноября 1815 г. «Уполномочив вас действовать, не приемля от министерства отговорок, — писал, между прочим, государь, — мне оставалось быть только уверенным, что никакая жалоба на недостаток денег или на недостаток продовольствия не дойдет более до меня; но к крайнему удивлению вижу ныне из копии с донесения к вам управляющего военным министерством, что по 21 октября ничего решительно еще не сделано. Нельзя оставить без внимания, что министерство наше, теряя лишь время, входит с докладами ко мне об отпуске сумм, невзирая на полное разрешение, данное мною вам действовать решительно по сему предмету и не уважая занятий моих за границей, которые редко позволяют иметь свободные часы для дел текущих, особливо, когда я, полагаясь на уполномочие, данное вам, остаюсь в твердом ожидании исправных исполнений моих предписаний». «В заключение обязываюсь сказать, — читаем в этом любопытном документе, — что ежели и после сего подтверждения будет какая неисправность в содержании армии, то по всей строгости взыщу я с виновных, невзирая ни на какое лицо». Управляющий военным министерством кн. Горчаков и управляющий делами комитета министров статс-секретарь Молчанов были отданы под суд за обнаружившиеся злоупотребления по снабжению продовольствием армии в военное время. Все это вынудило императора Александра прибегнуть к чрезвычайным мерам в отношении учреждения, в руках которого было сосредоточено управление государством. В декабре 1815 г. назначен был для доклада государю и надзора по делам комитета «всякий раз, когда здоровье князя Н. И. Салтыкова не позволит ему явиться лично в комитет и к нему, государю, генерал-от-артиллерии гр. Аракчеев». Таким образом, с наступлением «аракчеевщины» и комитет министров не избег общей участи и был подчинен бесконтрольной власти «без лести преданного» временщика.
В. Бочкарев
«Храм верности» в саду кн. А. Б. Куракина в его селе Надеждине.
Галерея, нареченная вместилище «чувствию вечных». В саду кн. А. Б. Куракина в его селе Надеждине.
(Рис. В. Причетников).
II. 12-й год и великосветское общество
И. Н. Игнатова
«Война и мир» Толстого
начала прошлого столетия народы Европы обнаруживают тенденцию двигаться с Запада на Восток. Эта тенденция длится в течение нескольких лет, поддерживается, распространяется, осуществляется, несмотря на попытки помешать ей, потом внезапно меняет направление и переходит в стремление, обратное прежнему. Уже не с Запада на Восток, а с Востока на Запад движутся народы, и в этом стремлении так же, как в предыдущем, осуществляют не волю отдельных личностей, не каприз какого-нибудь Наполеона или желание других властителей, а нечто гораздо более сильное и общее — «печальный закон необходимости». Исторические события производятся не волею отдельных людей, как бы ни бросались в глаза эти люди при изучении событий. В механизме общественной машины главное значение имеет не та щепка, которая первая бросается в глаза и которая в действительности тормозит движение, а незаметная шестерня, без которой отправление машины сделалось бы невозможным. Сколько бы ни говорили историки, что Бородинское сражение не окончилось совершенным разгромом русской армии из-за насморка Наполеона, какие бы прекрасные диспозиции ни писали генералы перед боем, — ни состояние, физическое или душевное, Наполеона, ни распоряжения генералов не играли и не играют никакой роли в исходе сражений, и отдельный незаметный солдат значит не меньше, чем всеми прославляемый Наполеон или другие известные своей научной военной подготовкой генералы. Есть «печальный закон необходимости», и сколько бы ни говорили о свободной воле власть имеющего лица, которое правит событиями по своему произволению, на самом деле все совершается на основании этого закона необходимости. В чем он? Можем ли мы понять его? «Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений». Не будучи в состоянии постигнуть ее, люди для объяснения исторических событий подставляют слова «случай», «гений». И, употребляя эти слова и оперируя с ними, они уподобляются стаду баранов, которые должны думать, что отгоняемый каждый вечер в особый денник для откармливания и становящийся толще других баран — гений. «Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей» и «ежели они и не будут знать, для какой цели их откармливали, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды ни в понятии случая, ни в понятии гения».
Таковы, как известно, воззрения Толстого на историю и на события 1812 года. Движения, имевшие такое огромное влияние на судьбу целых стран, совершались по закону необходимости, охватить и понять который мы не можем, но можем, отрешаясь от мысли, что все происходит для достижения «бараньих целей», постигнуть единство и последовательность явлений. Во всяком случае, роль отдельных людей, поставленных на вид историей, тут ни при чем, ибо «мысли и слова, служащие их выражением, не суть двигатели людей».