Поверите, если я скажу, что хотел работать в гостинице с шестилетнего возраста? Это правда. Мечта моего детства — подняться в гостиничном бизнесе по карьерной лестнице и даже возглавить собственный отель. Женщины, что сидят напротив меня, судя по всему, не умеют мечтать. Кошмар. Их удел — всю жизнь мыть и чистить после других. Горничных не повышают по службе, их могут только уволить. Даже командует ими чаще всего девица, которая лишь готовится к более ответственной работе. Горничные отчищают зубную пасту от раковин на заре карьеры, точно тем же и заканчивают трудовой путь. А получают четыре с половиной фунта в час, два или три раза в день бесплатную еду и, если посчастливится, пятерку от клиента-американца. Даже оттого, что я просто здесь сижу, на душе делается муторно. Вытираю тарелку последним кусочком хлеба и, погруженный в мысли, иду вниз по лестнице покурить.
Вхожу в служебную курилку, и тут до меня доходит, что я слишком увлекся раздумьями. Время пролетело незаметно. Уже одиннадцать пятьдесят пять, и в курилке толпятся помощники шеф-повара, младшие повара и кухонные грузчики наслаждаются последней сигареткой перед кошмаром, что разыграется с началом ленча. Бледно-зеленые стены запотели от дыма; тех, кто стоит в дальнем конце, почти не видно. Присаживаться нельзя — костюм пропитается табачной вонью, и она будет бить в нос всем, кто ни приблизится к стойке. Выходить на улицу лень, и я медленно плетусь назад, в приятнейшее общество Лиз.
12.00–13.00
Становлюсь за стойку. Лиз озадачена. Как раз примерно в это время суток порой внезапно обнаруживаешь, что кое-кто из постояльцев еще не уехал. Иногда звонят горничные и сообщают, что не могут войти в номер из-за таблички «Не беспокоить» на двери. Или же сам замечаешь, что значки на экране, которые должны окраситься в зеленый, что означает «проверен и чист», до сих пор красные — «занят и не убран». Обычное время выписки в нашем отеле — половина двенадцатого, и мы строго следим за соблюдением установленного правила. Бывает, постоялец говорит, что вынужден задержаться, и ему позволяют пробыть до двух дня, но ровно в два он должен рассчитаться и уехать; в противном случае ему звонят и спрашивают, готов ли он заплатить за дополнительные полусутки или даже за целые, если его пребывание в отеле слишком затянется. Это вовсе не грубость. Просто на совести горничных так много номеров, которые следует подготовить к вселению гостей, что, поверьте, нам в самом деле нужен запас времени.
— Простите за беспокойство, сэр, — говорит Лиз, когда я прихожу. — Выписываются у нас в одиннадцать тридцать, а на часах уже двенадцать. Когда вы освободите номер?
Понимаю, что клиент в бешенстве, поскольку вижу, как, выслушивая его крики, Лиз слегка морщится.
— Очень сожалею, сэр, — говорит она. — Может, спуститесь к приемной стойке, и мы побеседуем здесь?
Постоялец что-то отвечает и, по-видимому, бросает трубку.
— Ну? — интересуюсь я.
— Он заявляет, что у него из номера украл и сотню фунтов и что ответственность понесем мы.
— Конечно. — Киваю. — Готов поспорить, случай типичный: придурок так нарезался накануне, что просто спустил свою сотню и ни черта не помнит.
— Возможно. — Лиз поворачивает голову и улыбается.
— Что?
— Сделаешь мне одолжение? — спрашивает она.
— Ладно.
— Понимаешь, еще один номер до сих пор занят, но на звонки клиент не отвечает. Я пыталась связаться с ним полдюжины раз — никто не берет трубку. Может, поднимешься и выяснишь, в чем там дело?
— Думаешь, он отбросил коньки? — предполагаю я.
— Не болтай ерунды, — отклоняет мою версию Лиз.
Поднимаюсь на четвертый этаж на лифте — чувствую себя слишком разбитым, чтобы тащиться по лестнице. В коридоре кипит работа. Двое техников-поляков пытаются расправить складки на ковровой дорожке, молчаливый уборщик пылесосит ее. По моему мнению, дорожку пора заменить. Отель только проигрывает из-за нее в глазах постояльцев. Она красная с золотистой полосой сбоку, ворс примят, поблескивает, а местами совсем вытерся. На такой в самую пору посходить с ума рок-музыкантам.
Распоясавшиеся знаменитости — лучший способ раскрутить администрацию на покупку чего-то нового. В одном отеле полностью обновили столовую — заменили ковры, поклеили другие обои и прочее — после того как в ней «постреляли» друг в друга едой расшалившиеся звезды. Менеджер артистов в беседе с управляющим спросил, на какую сумму нанесен ущерб, а некоторое время спустя прислал счет на восстановление всего испорченного. Уборкой занимались, естественно, работники отеля. Впрочем, опять же — такова их участь. Помню, я слушал с улыбкой рассказ о том, как члены группы «Оазис» изуродовали атриум в отеле «Лэндмарк». Ребята скакали на столах, разбрасывали бутылки с выпивкой и били по клавишам пианино, в общем, устроили настоящий бедлам. Представляю, как просияла физиономия управляющего, когда он узнал, что сделает ремонт благодаря Лайэму и Ноэлю.
Киваю техникам, которые разговаривают между собой по-польски и словно совершенно меня не замечают. Порой возникает ощущение, что ты работаешь в Организации Объединенных Наций. Только представьте себе: в столовой для персонала почти не услышать английскую речь! В половине случаев служащие-иностранцы не могут взять в толк, что ты пытаешься им объяснить. Если в разговоре с ними употребляешь не те слова, которыми они пользуются в ходе работы, тебя наверняка не поймут.
Нужный мне номер как раз там, где пылесосит уборщик. Таблички на двери «Не беспокоить» нет — громко стучу. Никто не реагирует. Снова стучу. Открываю дверь ключом-картой и вхожу. В номере страшный бардак. Горничная ждет, когда же клиент выпишется, чтобы приступить к уборке, а его нет. Заглядываю в ванную. Никого. Выход один — позвонить Линнет и узнать, не планируем ли мы вселить в этот номер кого-то из приезжающих сегодня гостей. Если нет, дождаться постояльца и снять с него плату за дополнительные сутки.
Звоню Линнет, она приходит в ужас. На момент разговора в отеле и так не хватает мест — заказов выше крыши. Номер следует немедленно подготовить. Линнет, если есть возможность, всегда берет больше заказов — в нашу эпоху мобильных телефонов многие отменяют заказ в последнюю минуту или же переносят дату. Бизнес развивается теперь со столь поразительной скоростью, что никто не в состоянии сказать наверняка, где он или она будет в такое-то время в такой-то день. Словом, Линнет принимает максимум заказов, причем общее их количество может поменяться до тридцати раз в день. Линнет столь ловкий жонглер, что с успехом выступала бы в цирке. В данную же минуту лучше бы я вовсе с ней не связывался. Она паникует, говорит, клиент должен освободить номер, потому как не предупредил, что задержится еще на сутки. А сегодня после обеда явится пара из Ланкашира — отпраздновать годовщину свадьбы.
Раскидываю мозгами. Что делать? Звоню в офис Адриана, но, по словам Анджи, тот все еще беседует с Мишель. Остается лишь самому собрать вещи. На что я и решаюсь. Достаю из шкафа чемодан и упаковываю в него одежду. Предметы личной гигиены складываю в сумку для туалетных принадлежностей, ее тоже засовываю в чемодан. Туда же запихиваю книги, газеты и автомобильные журналы; «Стафф» предварительно быстро пролистываю. И тащу чемодан вниз.
Лиз, узнав, что я натворил, ужасается. Прижимает ладони к щекам, как на той картине Мунка, и твердит:
— Ты не имел права! Не имел права!
— Плевать, — отвечаю я, пожимая плечами. — Что сделано, то сделано. И потом нам ведь нужен номер.
К счастью, внимание Лиз переключается на второго клиента, что не выехал вовремя и обвиняет гостиницу в воровстве. Для постояльца пятизвездочного отеля выглядит он не очень-то привычно: волосы не мешало бы расчесать, костюм почистить, а сальную физиономию умыть после сна.
— Добрый день, сэр! — вежливо, но умышленно делая ударение на слове «день», произносит Лиз.
— Доброе утро, — отвечает клиент. — Итак, — с ходу начинает он, — я хотел бы немедленно сделать письменное заявление о пропаже из моей комнаты ста фунтов. Где управляющий?