«Хорошо ввечеру при лампадке…»
Хорошо ввечеру при лампадкеПогрустить и поплакать втишок,Из резной низколобой укладкиНедовязанный вынуть чулок.
Ненаедою-гостем за кружкойУсадить на лежанку котаИ следить, как лучи над опушкойДогорают виденьем креста,
Как бредет позад дремлющих гумен,Оступаясь, лохмотница-мгла…Все по-старому: дед, как игумен,Спит лохань и притихла метла.
Лишь чулок – как на отмели верши,И с котом раздружился клубок.Есть примета: где милый умерший,Там пустует кольцо иль чулок,
Там божничные сумерки строже,Дед безмолвен, провидя судьбу,Глубже взор и морщины… О Боже —Завтра год, как родная в гробу!
«Чтобы медведь пришел к порогу…»
Чтобы медведь пришел к порогуИ щука выплыла на зов,Словите ворона-тревогуВ тенета солнечных стихов.
Не бойтесь хвойного бесследья,Целуйтесь с ветром и зарей,Сундук железного возмездьяВзломав упорною рукой.
Повыньте жалости повязку,Сорочку белой тишины,Переступи в льняную сказкуЗапечной, отрочьей весны.
Дремля присядьте у печурки —У материнского сосцаИ под баюканье снегуркиДождитесь вещего конца.
Потянет медом от оконца,Паучьим лыком и дуплом,И, весь в паучьих волоконцах,Топтыгин рявкнет под окном.
А в киноваренном озерке,Где золотой окуний сказ,На бессловесный окрик – зоркоБлеснет каурый щучий глаз.
Юность
Мой красный галстук так хорош,Я на гвоздику в нем похож, —Гвоздика – радостный цветокТому, кто старости далек
И у кого на юной шее, —Весенних яблонь розовее,Горит малиновый платок,Гвоздика – яростный цветок!
Мой буйный галстук – стая птиц,Багряных зябликов, синиц,Поет с весною заодно,Что парус вьюг упал на дно,Во мглу скрипучего баркаса,Что синь небесного атласаНе раздерут клыки зарниц.Мой рдяный галстук – стая птиц!
Пусть ворон каркает в ночи.Ворчат овражные ключи,И волк выходит на опушку, —Козлятами в свою хлевушкуЗагнал я песни и лучи…Пусть в темень ухают сычи!
Любимый мир – суровый дубИ бора пихтовый тулуп,Отары, буйволы в сто пудВ лучах зрачков моих живут;Моим румянцем под горойЦветет шиповник молодой,И крепкогрудая скалаУпорство мышц моих взяла!
Мой галстук с зябликами схож,Румян от яблонных порош,От рдяных листьев ОктябряИ от тебя, моя заря,Что над родимою странойВздымаешь молот золотой!
«Я молился бы лику заката…»
Я молился бы лику заката,Темной роще, туману, ручьям,Да тяжелая дверь казематаНе пускает к родимым полям —
Наглядеться на бора опушку,Листопадом, смолой подышать,Постучаться в лесную избушку,Где за пряжею старится мать…
Не она ли за пряслом решеткиВетровою свирелью поет…Вечер нижет янтарные четки,Красит золотом треснувший свод.
«Я пришел к тебе, сыр-дремучий бор…»
Я пришел к тебе, сыр-дремучий бор,Из-за быстрых рек, из-за дальних гор,Чтоб у ног твоих, витязь-схимнище,Подышать лесной древней силищей!
Ты прости, отец, сына нищего,Песню-золото расточившего,Не кудрявичем под гуслярный звонВ зелен терем твой постучался он!
Богатырь душой, певник розмыслом,Раздружился я с древним обликом,Променял парчу на сермяжину,Кудри-вихори на плешь-лысину.
Поклонюсь тебе, государь, душой —Укажи тропу в зелен терем свой!Там, двенадцать в ряд, братовья сидят —Самоцветней зорь боевой наряд…
Расскажу я им, баснослов-баян,Что в родных степях поредел туман,Что сокрылися гады, филины,Супротивники пересилены,
Что крещеный люд на завалинахСловно вешний цвет на прогалинах…Ах, не в руку сон! Седовласый борЧуда-терема сторожит затвор:На седых щеках слезовая смоль,Меж бровей-трущоб вещей думы боль.
«Я – посвященный от народа…»
Я – посвященный от народа,На мне великая печать,И на чело свое природаМою прияла благодать.