Работник родины свободнойНа ниве жизни и труда,Могу ль я вас, как терн негодный,Не вырвать с корнем навсегда?
«Печные прибои пьянящи и гулки…»
Печные прибои пьянящи и гулки,В рассветки, в косматый потемочный час,Как будто из тонкой серебряной тулкиВ ковши звонкогорлые цедится квас.
В полях маета, многорукая жатва,Соленая жажда и сводный пот.Квасных переплесков свежительна дратва,В них раковин влага, кувшинковый мед.
И мнится за печью седое поморье,Гусиные дали и просырь мереж…А дед запевает о Храбром Егорье,Склонив над иглой солодовую плешь.
Неспора починка, и стег неуклюжий,Да море незримое нудит иглу…То Индия наша, таинственный ужин,Звенящий потирами в красном углу.
Печные прибои баюкают сушу,Смывая обиды и горестей след.«В раю упокой Поликарпову душу», —С лучом незабудковым шепчется дед.
Плясея
Девка – запевало:
Я вечор, млада, во пиру была,Хмелен мед пила, сахар кушала,Во хмелю, млада, похваляласяНе житьем-бытьем – красной удалью.
Не сосна в бору дрожмя дрогнула,Топором-пилой насмерть ранена,Не из невода рыба шалая,Извиваючись, в омут просится, —
Это я пошла в пляску походом:Гости-бражники рты разинули,Домовой завыл – крякнул под полом,На запечье кот искры выбрызнул:
Вот я —Плясея —Вихорь, прах летучий,Сарафан —Синь-туман,Косы – бор дремучий!Пляс – гром,Бурелом,
Лешева погудка,Под косой —ЛуговойЦветик незабудка!
Парень – припевало:
Ой, пляска приворотная,Любовь – краса залетная,Чем вчуже вами маяться,На плахе белолиповойСрубить бы легче голову!
Не уголь жжет мне пазуху,Не воск – утроба топитсяО камень – тело жаркое,На пляс – красу орлинуюРазбойный ножик точится!
Поволжский сказ
Собиралися в ночнину,Становились в тесный круг.«Кто старшой, кому по чинуПовести за стругом струг?
Есть Иванко Шестипалый,Васька Красный, Кудеяр,Зауголыш, Рямза, ЧалыйИ Размыкушка-гусляр.
Стать негоже Кудеяру,Рямзе с Васькой-яруном!»Порешили: быть гусляруСтруговодом-большаком!
Он доселе тешил братов,Не застаивал ветрил,Сызрань, Астрахань, СаратовВ небо полымем пустил.
В епанчу, поверх кольчуги,Оболок Размыка станИ повел лихие стругиНа слободку – Еруслан.
Плыли долго аль коротко,Обогнули Жигули,Еруслановой слободкиНе видали – не нашли.
Закручинились орлята:Наважденье чем избыть?Отступною данью-платойВолге гусли подарить…
Воротилися в станища,Что ни струг, то сирота,Буруны разъели днища,Червоточина – борта.
Объявилась горечь в браге.Привелось, хоть тяжело,Понести лихой ватагеЧерносошное тягло.
И доселе по ПоволжьюЖивы слухи: в ледоходСамогуды звучной дрожьюОглашают глуби вод.
Кто проведает – учуетПоловодный, вещий сказ,Тот навеки зажалкует,Не сведет с пучины глаз.
Для того туман поречий,Стружный парус, гул валов —Перекатный рокот сечи,Удалой повольный зов.
Дрожь осоки – шепот жаркий,Огневая вспышка струй —Зарноокой полонянкиПриворотный поцелуй.
Посв. Гумилевой
Ржавым снегом – листопадомПруд и домик замело.Под луны волшебным взглядомТы – как белое крыло.
Там, за садом, мир огромный,В дымных тучах небосклон,Здесь серебряные клены,Чародейный, лунный сон.
По кустам досель кочуя,Тень балкон заволокла.Ветер с моря. Бурю чуя,Крепнут белые крыла.
Прогулка
Двор, как дно огромной бочки,Как замкнутое кольцо;За решеткой одиночкиЧье-то бледное лицо.
Темной кофточки полоски,Как ударов давних след,И девической прическиВ полумраке силуэт.
После памятной прогулки,Образ светлый и родной,В келье каменной и гулкойБуду грезить я тобой.
Вспомню вечер безмятежный,В бликах радужных балконИ поющий скрипкой нежнойЗа оградой граммофон,