Прозвучали четыре характерных щелчка затвора и скрежет шестеренок перематывающих пленку для следующего кадра. В экспозицию, которую Эрик на скорую руку сфотографировал попали задумчивая Катя, бесконечный поток машин с светящимися фарами, черный лимузин и наблюдающая за ними полная луна.
– Давно я тебя не видела с твоей цифрой – Катя обернулась на Эрика, который подошел к ней сзади и смотрел на нее через глазок пленочного фотоаппарата. – Где для тебя позировать?
– А ты просто стой здесь и рассматривай мост, смотри на этот парк. Не обращай на меня никакого внимание – во время инструкции Эрик уже успел пару раз щелкнуть затвором.
Солнце давно освещает другое полушарие, оставив город наедине с дорожными фонарями, подсветкой моста и фарами бегущих машин. Ветер набирал темп, доказывая всем что сегодня его время властвовать, что его подруга поздняя осень обязательно подготовит город к холодной зиме. Ресторан излучал приглушенный теплый свет, чтобы гости могли в это время суток насладиться видами из окна и согреться.
– Одна из фотографий будет вот с этими мужиками – Эрик показал на дальний столик, за которым что-то обсуждали трое мужчин. Один из них активно жестикулировал и показывал рукой на мост и сквер, а другие двое оборачивались и смотрели в ту же точку что и он. – Они никак не хотели уходить, когда я тебя фотографировал со стоянки. Я попробую их убрать на фотографии. Но ты уже знаешь, это может испортить ее.
– Да пускай они будут на фотографии – Катя обернулась посмотреть на них. – Они тебя не знают, ты их не знаешь. Выглядят они достойно, по мужски. Оставь их, не порти фотографию – Кате нравились черно белые фотографии, которые Эрик делал на свой старый пленочный фотоаппарат. Ей особенно нравилось, что он старался всегда ловить в объектив только ее.
– Возьми нож и вилку в руки, посмотри на меня. Сделай свое фирменное кривляющееся лицо с высунутым языком – попросил ее Эрик, смотря на нее через глазок фотоаппарата. – Вот так, именно. Ты мастер по кривлякам – прозвучал характерный щелчок затвора, шестеренки принялись отматывать пленку.
– Все! Теперь мы готовы заказать у вас ваши вкусные, фирменные отбивные – положив фотоаппарат на стол, Эрик обратился к стоявшему рядом официанту. – А прямо сейчас принесите два бокала домашнего, красного вина. У меня есть тост.
****
До того, как подняться к себе в кабинет Дмитрий Анатольевич заглянул на кухню осмотреться. Он с интересом любопытного ребенка проходил вдоль широких столов, за которыми повара своими острыми, широкими ножами что-то нарезали. Некоторые из них словно колдуны, совершали таинственные обряды над глубокими тарелками, произносили заклинение из раскрытой перед собой толстой книги, в кожаном переплете. Отложив эту книгу, один из поваров бросил на сковороду что-то белое, прямоугольной формы и по всей кухне пронеслось длительное шипение с потрескиванием. Как баба яга готовящая свое зелье он взял деревянную ложку и стал водить ею внутри глубокой чугунной сковороды, закидывая свободной рукой оставшиеся ингредиенты. С каждым оборотом ложки-кочерги на кухне все больше раздавалось потрескивание, а воздух наполнялся сладким, сливочно-карамельным запахом.
– Ты чего тут слоняешься, как кот в поисках молока?– обратилась к нему женщина в кристально белом кителе с алым платком на шее. На голове у нее был высокий, такого же кристально белого цвета колпак с толстой алой полосой в основании – тебя сюда привел желудок или что? – она перегородила ему дальнейшую прогулку по кухне, встала в аккурат перед винным дубовым стеллажом из дуба, у которого все ромбовые полости были заполнены бутылками.
– Надеялся увидеть на ужин мой любимый стейк со средней прожаркой, варенную картошечку с топленым маслом и соленья – Дмитрий прищурил левый глаз, словно пытался подкупить ее этим. Как в детстве он подкупал свою родную бабушку, когда хотел раскрутить ее на подарок любимому внуку.
– И вправду кот. У меня еще осталось свежая вырезка, могу пожарить, как вы любите. Сколько порций сделать?
– Светлана точно на ночь не будет есть стейк. Сделай два – Дмитрий Анатольевич показал ей два пальца. Он еще со вчерашнего вечера думал о том, что совсем не общается со своим гостем. Да его и не видно – оправдывал он себя.