Странник удивленно глянул на Дионисия.
— Да нежели Господь сподобил меня в скитаниях моих встретить самого Дионисия — мастера?! Воистину неисповедимы пути твои, Господи!
— Что, разве слыхал обо мне?
— Да как не слыхать-то! Вся православная Москва тебя знает, иконам, тобою писанными, поклоняется. Да разве только Москва? Был я на Волоке Ламском в то лето у игумена Иосифа, так и там тебя помнят и почитают.
— Да… писали мы у него иконостас в церкви святого Успенья.
— И в иных монастырях, где я был, о тебе тоже поминают часто. Все желают иметь иконы письма Дионисиева, именуют первым среди иконников наших.
— Спаси, Господи, на добром слове, Егорий… Рад бы послужить Господу во всех монастырях Руси Святой, да не хватит на то жизни моей. Вот послал Господь работу в обители Ферапонтовской. Там после пожара храм каменный владыка Иоасаф поставил. Вот и идем его расписывать. А что на Москве? Какова жизнь? — вдруг спросил Дионисий.
— Да что на Москве.… Все тоже. Суета сует. Народу — ступить некуда. Особо в базарные дни, а уж в праздники и говорить нечего. Вся Москва в храмах и на улицах.
— Что и говорить: славна Москва калачами да колоколами. Вот и идут люди со всех сторон хлеба-соли покушать да красного звона послушать. Я и сам люблю Москву в праздники, а особо на Красном торгу у Кремля куда как хорошо.
— Хорошо-то хорошо…
— А что? Ныне не так?
— А ныне на Москве опять еретики новгородские явились, жидовствующие.… Смущают народ православный.
— Но ведь те еретики осуждены на святом Соборе лет десять тому. Иных опять в Новгород Великий отправили на покаяние, иных торговой казни предали, кнутами били, в заточение послали, многие тогда в Литву и немецкую землю бежали. А поп Денис, глава их, в тюрьме козлом заблеял и помер.
— Видно затаились до поры, а ныне опять выползли, как змеи, слуги сатанинские. Разброд в умах людей сеют.
— О чем ныне говорят?
— Да все о том же, что и ранее… Будто бы нечего православному люду иконам кланяться. И Господа и Его Пречистую Божью Матерь хулят. Говорят, что нет и Святой Троицы, а Христос, де, еще и не родился. Тот же, кого мы Христом называем, не Бог, де, а простой человек… Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, прости мя грешного, — перекрестился Егорий.
— Стало быть сызнова проповедовать свою ересь начали воины сатанинские. Сызнова в дьявольские сети ловят они души простаков. В здешних местах такого нет. Только на Москве сия зараза.
— Вот я и ушел оттоль, чтобы здесь в святых местах укрепиться в вере нашей православной.
— Ну, что же… Ты правильно сделал, что пошел в сии края, Егорий. Тут в монастырях живут и молят Господа великие умы русские. Пойдем с нами в обитель Ферапонтовскую. Там игуменом Иоасаф, бывший когда-то владыкой Ростовским. Там же владыка Спиридон — давний обличитель ереси.
— Благодарствую, Дионисий… Только я сперва в Кириллов пойду монастырь. Там старец Паисий живет, так я с ним побеседую, а потом и к старцу Нилу Сорскому в его пустынь схожу. На обратной же дороге в Ферапонтовскую обитель зайду. Так что, даст Бог, свидимся.
— Ну как знаешь, Егорий. Дело хозяйское.
— Прощай, Дионисий. Благодарствую за хлеб — соль. Спаси, Господи, тебя и чад твоих.
Егорий поклонился всем в пояс.
— Прощай, Егорий, — поклонился в ответ Дионисий и повернулся к своим чадам. — Собирайтесь в путь.
И когда увязывали на телеге поклажу, и когда запрягали, когда тронулись в путь — все время думал Дионисий о словах Егория про еретиков, вновь на Москве объявившихся… И вновь разбередили душу те слова…
… Ересь сия явилась в русские пределы лет уже тридцать тому в Новгороде Великом. Тамошние бояре, все ещё надеясь жить с Москвой врозь и по своим законам, призвали к себе на княжение литовского князя Михаила Олельковича. И в его свите неведомо как пришел в Новгород некий жидовин киевский именем то ли Захария, то ли Схария.
Он то и стал прельщать диавольским образом умы новгородцев, начав с какого-то попа Дениса. Говорил тому, что есть, де, один Бог именем Яхве. Ему, мол, и поклоняться надо. Тот увещеванию и прелести сатанинской поддался, да еще и привел к Схарии попа Алексея. Оба отступили от истинной веры православной и стали неистовыми учениками Схарии, а тот позвал к себе из Литвы еще двух своих соплеменников, и зашаталось новгородское священство. По этим пришлым еретикам и ересь стала зваться ересью жидовствующих. Но это было потом, когда их обличили.
Они же по Ветхому Завету жить призывали. Потому, де, спасутся только иудеи, как народ, Богом избранный. Так выходило по закону Моисееву, так записано, говорят, в иудейских книгах.