— А что такое? — неприветливо сказал я, пытаясь натянуть на плечи лямки рюкзака.
— Да ничего, волнуюсь же, — и подмигнул.
Буду держаться от него подальше.
Мы со Славой зашли в аптеку, купили провизии на вечер, потом зарегистрировались и поселились в двенадцатый номер, маленькую, но уютную комнату с раздельными кроватями. Туристы тут, как правило, останавливались всего на день-другой, и обстановка оказалась соответствующей. Спальное место, тумбочка со светильником и небольшой столик со стулом. Я с огромным облегчением стащил со спины рюкзак, который, в отличие от придуманных проблем с ногой, мог принести мне реальные — с позвоночником; и улёгся на кровать, раскидав руки и ноги в стороны.
Ещё на пороге Слава проверил мою одежду своим дозиметром, а теперь проделывал то же самое со своей.
Я наблюдал, как он снял с себя ветровку чёрного цвета, а потом и толстовку, оставшись в одной белой майке. Стоило отвернуться. Так делают люди, если перед ними раздевается человек того пола, который их привлекает. Но Слава даже не видел, что я на него смотрел. Так что я смотрел. Он снял берцы и завозился с ремнем на штанах… Я уставился на его затылок. К середине лета Слава совсем не загорел: неудивительно, если он постоянно ходил в такой одежде.
— Слава?
Он поставил берцы под дверями и потом повернулся ко мне.
— Что?
— А как тебе больше нравится ходить в ЧЗО? Вот так, как сегодня, с туристами, или в одиночку?
— В одиночку, конечно.
Я приподнялся на локтях, не отрывая от него взгляда. Я-то думал, он вспомнит о том, какую приятную компанию я ему составил в Копачах.
— Почему?
— Есть места, куда стоит идти одному.
— Какие места? — продолжил сыпать вопросами я.
Слава встал у подножья моей кровати, опираясь о матрас коленом. Он наблюдал за тем, что происходило за окном. Хотя я там ничего, кроме темноты минутой ранее, не заметил. Нас окружала чернота. Тупой непроглядный мрак. Будто отель находился в черной дыре. Я разглядел пару слабых огоньков вдалеке, уличного освещения в Чернобыле не водилось со времён аварии. До чего страшное зрелище! Я бы сошёл с ума от страха, если пришлось бы ночевать в запустелом доме, а не в отеле. Сердце в пятки уходило от одной только мысли, что завтра, возможно, мне придётся искать в Припяти то самое место одному. Хотя раньше, ещё в Киеве, я размышлял над вариантами попасть в зону в одиночку.
Искал на форумах маршруты для сталкеров и даже говорил по телефону с одним из них. Он предложил провести меня в ЧЗО бесплатно и пешком, через сорок пять километров пересечённой местности. Но я вежливо объяснил, что столько ходьбы не переживу, и зашёл на сайт-организатор официальных экскурсий в Припять.
«Поселение в чернобыльскую гостиницу, фотосессии, смотровая площадка». Да только и шагу в сторону ступить нельзя. Я прикинул, смогу ли убежать от сопровождения, выждать момент и затеряться в высокой траве или между деревьями. Затеряться, может быть, и получилось бы, но потом меня бы огласили в розыск. На форумах в красках описывали, какими строгими и упорными бывают гиды (и Ваня тому пример).
Подвернулся, к слову, ещё один вариант проникновения: ежегодно 26 апреля руководство ЧЗО разрешало родственникам ликвидаторов возвращаться в Припять на поминки. Они приезжали на КПП, предъявляли документы, что жили раньше в ЧЗО или потеряли кого-то во время аварии на ЧАЭС. В теории пускали только их, но сталкеры писали, что уже к полудню проходили все желающие даже без бумаг. Но и тут ничего не выгорело! Попасть в ЧЗО разрешали на машине, не пешком.
Тогда я и нашел Славу.
Он молчал, и я стащил себя с одеяла, чтобы встать рядом. Украдкой рассматривал его руки, шею, из-под майки выглядывал край серебряного крестика.
— Ты бывал в парижских катакомбах?
— В парижских катакомбах? Первый раз о них слышу, — признался я, ловя взгляд Славы в отражении. — Они как-то связаны с Припятью?
— Нет, конечно. Но, как и в Припять, туда лучше идти одному.
— Расскажи, что там?
Он уселся на кровать, и я неуклюже переместился к краю своей, отзеркалив его позу.
— В восемнадцати метрах под землей хранятся кости шести миллионов, кажется, местных жителей. Их перенесли туда из кладбища.
— О господи, зачем?
— Чтобы освободить место для новых трупов.