— Что-то стряслось? — спросил он в пространство.
Народ не отвечал, почему-то шарахался, а кто-то даже брызнул на него из крохотной баклажки. Олег понюхал, но ничем не пахло. Он повернулся к стражам, те в полном вооружении, трезвые и злые, орут и расталкивают народ в воротах.
— Какие-то у вас свадьбы странные, — сказал Олег с недоумением. — Больно на собачьи смахивают. Всё-таки короля жените, не простого кобеля.
Старший страж поглядел с отвращением:
— Ты из леса вышел, что ли?
— Из леса, — подтвердил Олег, подумал, добавил задумчиво, — Давно, а будто вчера… Сейчас какой век? А страна какая? Гм… Слушай, пикт, чего все орут и мечутся? У вас ритуалы такие?
Страж нервно огрызнулся:
— Сам ты… пикт. В самом деле из Леса! Да не простого — дремучего. Тут дьявол уволок невесту короля. Ухватил как волк овцу, и в лес. В нору, то есть. Потому мечутся, святые мощи собирают. Уже пронесли по всему замку гвоздь из Гроба Господня, две левых руки Иоанна Крестителя, детский череп Фомы Неверующего… Огромный дьявол такой явился, весь красный, как вон ты, только от него серой воняло, а от тебя… даже не пойму чем.
Олег вздрогнул, ощутил, как под натиском тревоги разом очищается взор, по телу пробежала холодная волна. Он ощутил свое тело, и стражник невольно отступил, когда Олег распрямился и раздвинул плечи.
— А Томас? — спросил он.
Стражник дернулся, вытянулся. Этот голос… или похожий, он слышал тридцать лет тому, когда в славной битве англы и саксы разгромили наголову норманнов, тогда хрипло и страшно голос герцога МакИтры вывел к победе.
— Стерегут!
— От чего?
— Дабы не бросился на меч! Двенадцать лучших рыцарей королевства стерегут!
— Благодарю за службу, — бросил Олег коротко.
Он помчался в замок, а осчастливленный страж кричал вдогонку:
— Рад стараться!.. Служу Британии!.. Боже, храни короля!.. Бей Мордреда!
Томас как зверь в клетке метался по малому залу, откуда уже вынесли все оружие, ревел как дикий зверь в лесу, и кричал так страшно, что за окном в испуге взлетали голуби. Вдоль всех четырех стен зала блистало железо. Сперва Олег подумал, что прибавилось рыцарских статуй, но у двенадцати железных исполинов были подняты забрала, суровые лица смотрели с глубоким сочувствием и полной беспомощностью.
— Томас, — сказал Олег торопливо, — возьми себя в руки.
Томас разъяренно гаркнул:
— Еще чего! Стану я всякую мерзость брать в руки!.. Да, я — мерзавец, позволивший увести невесту прямо из-под венца! Я не только королевского меча, даже простой булавы недостоин, разве что палицы, как у тебя…
— Ну-ну, зачем уж так… Пусть сплоховал, ты такой от природы, но как же другие? У тебя ж народу, все ищут с кем бы подраться!
Томас ответил с едкой горечью:
— Отдали. Без спора.
— Почему? — изумился калика.
— Потому что мёртвый. А к мёртвым уважение надо иметь.
— Мёртвый, — изумился калика. — А по мне, так дохлый, а не мёртвый. И ты дохлому отдал невесту? Что-то я, видать, слишком долго в пещере просидел. Сложные вещи понимаю, а простые — хоть кол на шлеме теши.
Томас, не слушая, грохнул кулаком о стол. Слезы оросили лицо, он взвыл как раненый зверь, потерявший детенышей:
— Но почему?.. Ведь она чиста! В рай, еще понимаю, хотя в задницу этот рай, но как могли в ад?
В зеленых глазах калики было глубокое сочувствие. Когда Томас ухватился за горло, будто пытался удушить себя собственными руками, калика толкнул молодого короля прямо на ложе. На лице калики отразилась горькая насмешка:
— Понять хочешь? Веру? Разве не ваш отец церкви изрек: «Верую, ибо нелепо»? Ишь, понять… Это еще почище, чем понять Русь.
— Но, — простонал Томас, — где же справедливость?
Он поперхнулся и умолк, лицо калики было таким, что вот-вот разверзнется потолок, и его поразит божий гнев за богохульство даже только в мыслях. Но калика перевёл дыхание, вздохнул, могучая грудь опустилась. Всё ещё гневным голосом сказал сдержанно:
— Пора взрослеть, сэр Томас. И довольно искать справедливость на свете. Её нет, понимаешь?
— Но как же…
— Она есть только в нас самих. И остается там, куда приносим, — похоже, калика понял, что хватил через край, поправился: — Иногда остаётся. На некоторое время.
— А потом? — спросил Томас убито.
— А потом суп с котом. Грош цена той справедливости, за которую не бьются ежечасно. А вообще-то, ты зря так рвешь жилы в крике, а сердце в плаче. Нет-нет, потеря в самом деле велика, но убиваться не надо. Прими с христианским смирением…