Наталья Игнатова
ОТКРОВЕНИЕ
Хеледнар был бессмертен. Со своим волшебным мечом он был бессмертен. И всё, что смог Зверь, это выбить из него дух, оставить парить в пустоте, медленно замерзая, в ожидании помощи.
Князь? Жив, хвала богам!
Жив, но умрёт с минуты на минуту.
В машине аптечка… остановить кровь. Сначала первая помощь, а там разберёмся.
Посмертные дары уходили, как вода в песок. Без эффекта.
Князь покачал головой: «не надо».
— Я умру от ран, — черные губы скривились, изобразив улыбку, — это не страшно, Волк. Я вернусь.
— Когда?! Меня нельзя надолго оставлять без присмотра, забыл, что ли?
«Не страшно…» Даже сейчас — маска, даже сейчас улыбается, и именно сейчас нельзя говорить ему о том, что маска стала прозрачной. А под маской мучительный ужас, страх перед смертью, перед ледяным холодом посмертия. Для Князя там лед, не огонь. Холод, от которого нет спасения.
— Не держи меня, Волк…
Зверь умер лишь однажды, и с тех пор больше всего на свете боится смерти.
Князь умирал много раз, и смерть пугает его во столько же раз сильнее.
Но он улыбается. И обещает вернуться. И врет, что ему не страшно.
Его нельзя отпускать.
Зверь велел Блуднице перевернуться и переложил Князя на фюзеляж, как на носилки. Нет эффекта от посмертных даров, говорите? А что же тогда означает: «не держи»? Нет уж, мы подержим. И разрешения не спросим.
Когтистые пальцы разжались, и рукоять Звёздного выскользнула под ноги. Клинок уходил в бесконечность, в обе стороны — в бесконечность. Дорога между мирами, вымощенный звёздами путь. Князь учил ориентироваться здесь, Князь учил многому, а Зверь был хорошим учеником и никогда ничего не забывал.
Бок о бок с Блудницей, они вышли на Дорогу и направились в тот мир, где им могли помочь.
В родной мир Князя.
Посмертные дары утекали, как кровь…
ПРОЛОГ
Дорога между мирами не заканчивается. В какой-то момент она просто оставляет тебя там, куда ты шел.
Или… где-то.
Свет сквозь стрельчатые окна. Высокие потолки. Медово-блестящий паркет. Тяжелая мебель.
Биение жизни в десятках тысяч устройств, поддерживающих и оберегающих это место, непрерывно изменяющих его. Жизнь неживого окружила, обняла, приняла сразу и безоговорочно, и столько ее было, что Блудница, страшная боевая машина, показалась правильной и уместной в этом светлом помещении.
Худой черноволосый человек за столом поднял голову.
Зверь покачнулся от его взгляда.
А в поток посмертных даров, едва-едва удерживающий Князя здесь, среди живых, влилась сила, рядом с которой смерти не было места.
Просто не было смерти.
Эта сила переполняла черноволосого. Убить его, и Эльрик исцелится.
Все так просто…
Зверь не успел ни прогнать мысль, ни принять, ни даже осознать толком. Услышал свое имя. То, которое только для Князя. Отреагировал сначала на него, на знакомый набор звуков, произнесенный незнакомым голосом. Потом стал понимать смысл.
— Достаточно, Волк. Достаточно.
Брюнет встал из-за стола. Не приближался. Расстояние в несколько метров не помешало бы убить его, но…
Достаточно?
— Я его держу. Не надо больше… как ты это называешь? Посмертные дары? Он не умрет.
— Правда?
— Обещаю.
Что-то было в этом голосе. Интонации? Или переходящая все пределы сила сбивала с толку? Нет, он говорил, как Эльрик.
Да, мать его, он же говорил на зароллаше!
— Оставайся здесь, — велел брюнет. — Здесь безопасно. Я скоро вернусь.
Они исчезли оба — и незнакомец, и Князь, прежде чем Зверь успел подумать о том, зачем ему этот человек, кроме как убить и забрать посмертный дар. Он, вообще не успевал думать. Блудница перевернулась колпаком вверх, как играющая в воде касатка. Кровь с фюзеляжа струйками пролилась на паркет.
Черная кровь.
Зверь машинально провел пальцами по фюзеляжу, посмотрел на темные потеки поверх маскировочной краски.
В Князе осталась хоть капля?
Он вспомнил, кто этот человек. Вспомнил-то сразу, понял не сразу. Ринальдо де Фокс. Проректор университета воеводства Уденталь. Маг. Человеческий ребенок, принятый в семью шефанго. Эльрик рассказывал о нем. Называл своим братом.
Эльрик говорил: «братишка», «младший», «наш гений». Он никогда не говорил: «запредельная сила» или «сверхчеловек» или еще что-нибудь такое… что-нибудь, больше похожее на реальность.
Хорошо, что не успел убить. Не факт, что смог бы, но дело-то не в этом. Эльрик любит своего брата. Больше всех на свете любит. И, вообще, он — Мастер. Ринальдо де Фокс — Мастер. И шефанго. А Мастера не убивают Мастеров. И шефанго не убивают шефанго. Нет, Зверь не был шефанго, но…
Не надо думать.
Хорошо, что не успел убить и точка.
Блудница была в крови. Он сам — не лучше. И пол уже весь уделан. Красивый паркет.
Кровь легко смывается.
С пола. С одежды. С фюзеляжа.
Здесь безопасно. Что это значит? Что за пределами кабинета — это же кабинет? стол, дгирмиш[1], кундарб[2], пенал с кристаллами, все, что нужно для работы… — за пределами кабинета опасно? Для кого?
Зверь коротко выдохнул.
Да уж понятно, что не для него. Здесь он никому не навредит. А снаружи люди. Или еще кто-нибудь. Живые. А он сейчас слишком… плохо соображает. Никак не соображает.
Странно было видеть кабинет без книг. Вообще без единой книги. У Князя много книг, он их читает, бумажные, пергаментные, папирусные. Всякие. Но ведь они все есть на кристаллах.
На кристаллах он тоже читает.
…Нож будто сам оказался в руке.
Ринальдо де Фокс, осмотрительно появившийся точно на том же месте, с которого исчез — на достаточном расстоянии, чтоб не получилось убить его мгновенно — подсветил радужную пленку силового поля.
И тут же погасил.
— Эльрик предупредил, что ты сейчас немного слишком эмоционален. Он не умрет, ты его спас, остальное — дело времени.
— Он… может говорить? — Зверь убрал оружие, нимало не смутившись. Плевать ему было, насколько он адекватен.
— Не в общепринятом смысле и только со мной. Принцип нашей связи все еще не изучен.
— Вы его брат.
Что тут изучать-то?
— М-да. А Эльрик — это Эльрик. Присядь, — Ринальдо вернулся в свое кресло, — я бы предложил тебе выпить, но ты не пьешь. Скоро наступит разрядка, мы подождем или мне начать сейчас, и сделать паузу, когда тебя накроет?
Тут-то и начало накрывать. Дрожь зародилась где-то в середине позвоночника, поползла сразу во все стороны, сдавив диафрагму, комком встав в горле. Зверь вцепился в колпак Блудницы, чтоб хоть не видно было, как трясутся руки.
Самое время устроить полноценную истерику. Как тогда, на кертском шлиссдарке. Но тогда было кому привести в себя. Было за кого отвечать. Падре требовалось доставить домой живым и хоть сколько-нибудь здоровым. А сейчас…
Нельзя!
Что сделал бы Эльрик? Князь. Стальной, невозмутимый, всемогущий. Он бы никогда… что бы ни случилось…
Зверь вспомнил.
То, что случилось. Несколько часов — тысячу посмертных даров — назад. Когда воздух вокруг Блудницы превратился в огонь. Когда Эльрик решил, что он погиб. И убил всех вокруг. Всех, кого увидел. Вооруженных, безоружных, сдающихся, молящих о пощаде. Убил и не насытился смертью, и рвал сердца из бьющихся в агонии тел, и кромсал мечами трупы.
Его Князь. Безупречный, бездушный, чистый как самый прозрачный лед.