Эта мысль дала мне возможность объяснить, почему исследователь мог наблюдать колбу на протяжении любого отрезка времени, столько, сколько он держал руку перед телом, - как при эксперименте с флуоресцентным экраном - с превосходной невосприимчивостью всех частей тела. За исключением руки. Это также объясняло, почему ожоги в некоторых случаях возникали на противоположной стороне тела, примыкающей к фотографической пластине, в то время как участки тела, на которые было прямое воздействие и которые находились значительно ближе к колбе и соответственно подвергались более мощным лучам, оставались незатронутыми (без ожогов). Теперь можно объяснить, почему пациент испытывает ощущение покалывания на подвергаемой облучению части тела всякий раз, когда имеет место вредное воздействие. И, наконец, эта точка зрения согласуется с многочисленными наблюдениями, в ходе которых фиксировалось, что вредные воздействия имели место, когда присутствовал воздух, одежда, даже толстая, но не обеспечивавшая защиты, в то время как эти воздействия практически отсутствовали, когда был слой жидкости, через который легко проникали лучи, но исключались все контакты воздуха с кожей.
В дальнейшем, на втором этапе исследований, я сравнивал колбы, содержащие только алюминий, с теми, в которых сверх того присутствовала платина в качестве активного тела, и вскоре стало возможным с достаточной очевидностью рассеять все сомнения, поскольку последний из упомянутых металлов был значительно более вредным. В поддержку этого утверждения можно сослаться на один из экспериментов, который к тому же может проиллюстрировать необходимость принятия мер предосторожности при работе с колбами очень высокой мощности. Чтобы выполнить сравнительные тесты, были сделаны две трубки Ленарда улучшенной конструкции. Обе содержали вогнутый катод или отражатель 2 дюймов в диаметре, и обе были снабжены алюминиевой заглушкой. В одной из трубок был сделан катодный фокус для совмещения с центром крышки; в другой - катодный поток концентрировался на платиновой проволочной сетке, установленной на стеклянном стержне по оси трубки, на небольшом расстоянии перед окном. В каждом случае металл утончался в центральной части до таких размеров, что едва мог противостоять внутреннему давлению воздуха. Изучая действие трубок, я подносил одну руку к той, которая содержала только алюминий, а другую - к трубке с платиновой сеткой. Включив первую трубу, я с удивлением наблюдал, как алюминиевое окно издавало чистый (ясный) звук (сигнал), согласующийся с ритмическим импульсом катодного потока. Поместив руку достаточно близко к окну, я отчетливо почувствовал, что что-то теплое ударяло в нее. Ощущение было очевидное и, не говоря уже об ощущаемом тепле, очень сильно отличалось от чувства покалывания, возникающего от действия стримеров или незначительной искры. Затем я исследовал трубку с платиновой сеткой. Никакой звук не издавался около алюминиевого окна, вся энергия удара, по-видимому, тратилась на платиновую сетку, которая становилась раскаленной (светилась от нагрева). Материал, составлявший катодный поток, был настолько размельчен (раздроблен), что тонкий металлический лист не мог составить никакой материальной преграды для его прохождения. Если большие куски сильно стукаются о сетку с крупными ячейками, тогда на нее оказывается значительное давление; если, напротив, куски очень маленькие в сравнении с ячейкой, давление может не обнаруживаться вовсе. Но хотя стекло не вибрировало, я тем не менее снова отчетливо чувствовал, как что-то ударяло в руку, и чувство тепла было сильнее, чем в предыдущем случае. По воздействию на экран не было очевидных различий между двумя трубками - обе окрашивали его очень ярко, и четкость (резкость) изображения теней была одной и той же, насколько возможно было судить. Я смотрел через экран на вторую трубу несколько раз, только когда что-то отвлекало мое внимание, и лишь 20 минут спустя я обнаружил, что рука, которая подвергалась воздействию этой трубы, сильно покраснела и распухла. Думая, что это произошло из-за какого-то случайного повреждения, я снова обратился к изучению платиновой трубки. Пододвинув ту же руку близко к окну, я тотчас же почувствовал боль, которая стала более резко выраженной, когда я поместил руку повторно около алюминиевого окна. Отличительной чертой было то, что боль ощущалась не на поверхности, а глубоко в тканях руки или даже в костях. Хотя совокупное воздействие не превышало полуминуты, я несколько дней после этого страдал от сильной боли, а затем обнаружил, что повредились волосы, а ногти на поврежденной руке выросли заново.
Трубка, не содержащая платины, теперь исследовалась с большим вниманием, но вскоре стала очевидной ее сравнительная безвредность; например, при покраснении кожи вред был не таким тяжелым, как при использовании другой трубки. Таким образом, был получен ценный опыт:
- очевидность того, что что-то горячее ударяло подвергаемого испытанию человека;
- тотчас же испытываемая боль;
- повреждение появлялось сразу же после воздействия;
- возрастание силы повреждения, по всей видимости, связанное с присутствием платины.
Некоторое время спустя я исследовал другие удивительные действия на очень малых расстояниях от мощных трубок Ленарда. Например, на руке, которую держали около окна лишь несколько секунд, кожа становилась тугой (плотной), а мускулы - негибкими (жесткими), поскольку наблюдалось некоторое сопротивление при сжатии руки в кулак, но после раскрытия кулака и повторного многократного сжатия-разжатия это ощущение исчезало, явно не оставляя никакой болезненности. В дальнейшем я исследовал определенное влияние на выделения из носа, которые были схожи с симптомами простуды, которой только что заболел. Но самым интересным наблюдением было следующее: когда за такой мощной трубкой исследователь наблюдал в течение некоторого времени, близко придвинув к ней голову, вскоре после этого он испытывал чувство такое странное, что никто не сможет не заметить его, стоит лишь раз привлечь к нему внимание; оно почти такое же реальное, как прикосновение. Если кто-то может представить себя смотрящим на что-то, похожее на патрон, который собирается взорваться в непосредственной и опасной близости к нему, тогда у этого человека появится представление о полученном чувстве. При этом человек не отдает себе отчета в том, где точно располагается это чувство. Кажется, что оно распространяется по всему телу, что показывает, что это чувство исходит из общего осознания опасности от предыдущих и многообразных экспериментов, а не из ожидания неприятного впечатления, направленного на один из органов, как то глаз или ухо. Однако в случае с трубкой Ленарда человек может сразу же и точно определить местоположение этого чувства - это голова. Это исследование, может быть, не имеет никакой другой ценности (принимая во внимание специфичность и остроту этого чувства), кроме того, что это чувство точно такое же, как получаемое при работе в течение какого-то времени с очень шумным разрядником или при воздействии на слух резких шумов или взрывов. Поскольку кажется невозможным представить себе, как звук может вызвать такое чувство не иначе как через прямое воздействие на органы слуха, я заключаю, что рентгеновская трубка или трубка Ленарда, работающая в совершенной тишине, тем не менее производит сильные взрывы или импульсы, которые, хотя они и не слышны, но влияют на костную структуру головы.
Их бесшумность может быть объяснена убедительным предположением, что ни воздух, ни какая-либо другая среда не участвуют в их распространении.
На третьем этапе исследований природы этих вредных воздействий, а именно при изучении влияния расстояния, был обнаружен самый важный факт. Чтобы популярно это проиллюстрировать, я должен сказать, что рентгеновская трубка действует как источник интенсивного тепла. Если кто-то поместит руку около раскаленной докрасна печи, он немедленно обожжется. Если человек держит руку на определенном маленьком расстоянии, он сможет выдержать воздействие лучей в течение нескольких минут и может быть, тем не менее, травмирован длительным воздействием. Но если он отступит немного дальше, где тепла несколько меньше, тогда человек может выдержать его воздействие при любой длительности времени без всякого вреда; радиация на таком расстоянии становится слишком слабой для серьезного влияния на кожу. Абсолютно так же действует такая трубка. Свыше определенного расстояния любое вредное воздействие на кожу отсутствует, не имеет значения, насколько это воздействие длительно. Характер ожогов такой же, какой может быть от источника интенсивного нагрева. Я утверждаю, при всем уважении к мнению других, что те, кто отождествляет воздействие на безводные (сухие) кожные ткани с солнечными ожогами, неверно его (это воздействие) истолковывают. Между ними нет никакого сходства, кроме покраснения и шелушения кожи, что может быть вызвано многочисленными причинами. Легкие ожоги больше напоминают ожоги людей, которые работают рядом с открытым огнем. Но когда повреждение тяжелое, то оно по всем признакам напоминает ожог, полученный от контакта с открытым огнем или с горячим утюгом. Может вообще не быть инкубационного периода, что ясно демонстрируют наши наблюдения: лучи воздействуют мгновенно. В тяжелых случаях кожа глубоко окрашивается, местами чернеет и становится уродливой; образуются водяные пузыри; отпадают толстые слои кожи, обнажая живое мясо. Все это сопровождается болью от ожогов, лихорадкой и другими подобными симптомами. Одно-единственное повреждение такого рода в области живота у славного и усердного работника - единственный несчастный случай, который когда-либо произошел не с кем-то, а со мной во всей моей лабораторной практике - я имел несчастье наблюдать лично. Это произошло прежде, чем был наработан опыт подобных экспериментов.