Он игнорирует это. «Да ладно тебе, Энди, зачем ты мне про проститутку говоришь? Я занимаюсь серьёзными делами, типа убийств. Если эта проститутка затрахает парня до смерти, приходи и поговори со мной».
«Ты у меня в долгу». Мне не хотелось использовать свой козырь в самом начале разговора, но я не хочу снова опаздывать на встречу с Лори. Я представлял брата Пита по делу о наркотиках в соседнем городе. Я его отпустил, а имя Пита не упоминалось. У его брата сейчас всё хорошо, он изменил свою жизнь, и Пит помнит. Пит из тех, кто будет помнить об этом до самой смерти, а может, и через несколько лет.
Это не значит, что он легко сдастся. «Ты что, звонишь своей девчонке по этому делу? По делу проститутки? Ты же знаешь не хуже меня, что она всё равно через день снова окажется на улице».
«Ее отец — мой друг».
Пит кивает; дальнейшие объяснения не нужны. Пит — парень, который понимает, что такое дружба.
«Я позвоню Макгинли, — говорит он. — Заставлю его признать себя виновным и получить условный срок. Она останется чистой, и это снимет с неё все обвинения».
«Спасибо. А теперь займёмся более важными делами».
Он удивлён. «И это ещё не всё? У тебя есть ещё один друг, у которого сын — грабитель банков? Или поджигатель? Почему бы тебе просто не дать мне список твоих друзей, и мы не будем никого арестовывать с такими фамилиями?»
Я не встретил сарказма, который мог бы меня остановить, поэтому продолжаю: «Что вы знаете о Викторе Маркхэме?»
«Он богатый негодяй, — он на мгновение задумывается. — Это, пожалуй, лишнее».
Как богатый человек, я оскорблён, но не показываю виду. «Какое отношение Маркхэм имел к делу Миллера?»
«Хочешь, я расскажу тебе то, что ты уже знаешь? Жертва была девушкой его сына. Они были вместе, когда это случилось».
«Знали ли вы о какой-либо особой связи между Виктором Маркхэмом и моим отцом?»
Пит бросает на меня вспышку гнева. «У твоего отца не было особых связей. Кроме как с правдой».
«Ты думаешь, я этого не знаю?»
Он кивает. «Да, конечно. Извините».
Я жду, что он продолжит, расскажет, что ему известно. Мне не придётся долго ждать.
«Сын Маркхэма, Эдвард, был непредсказуемым», — говорит он. «У меня было ощущение, что Виктор дергает за ниточки, как будто он переживал, что ребёнок может сказать или сделать сам. Ничего особенного, просто такое предчувствие».
Я отношусь к этому очень серьёзно. Пит — выдающийся коп; многие делают номерные знаки и говорят в душе: «Передай мыло, Бабба», — из-за чувств, которые Пит испытывал.
«Где сейчас Эдвард?» — спрашиваю я.
«Он работает на своего отца. Отличная работа».
Я киваю. «Должно быть, он отлично прошёл собеседование».
Я благодарю Пита и ухожу, заехав по пути в офис к газетному киоску. Я говорю Кэлу, что Ванда должна явиться в суд через три дня, и если она будет вести себя хорошо, всё будет хорошо. Пока что. Кэл так благодарен, что я думаю, он сейчас расплачется или, что ещё хуже, обнимет меня. Но поскольку глубокие эмоции не являются частью наших отношений, я рада, что он этого не делает.
Я прихожу в офис пораньше, а Лори ещё не приехал. Мне приходит сообщение от Ричарда Уоллеса, заместителя окружного прокурора. Уоллес — лучший адвокат в департаменте; если он ведёт дело Миллера, то и без того невыполнимая задача становится ещё сложнее.
Уоллес дружелюбен, когда я ему звоню; за эти годы у нас сложились хорошие рабочие отношения. Конечно, он может позволить себе быть любезным; он победил меня в двух из трёх судебных процессов, в которых мы с ним соперничали. И у меня нет ощущения, что он слишком переживает из-за этого.
Другим фактором, способствующим нашему хорошему взаимопониманию, стало то, что он раньше работал у моего отца, окружного прокурора и начальника департамента. Мой отец был наставником Уоллеса, и они испытывали взаимное уважение. Отчасти это чувство передалось и мне.
По сути, речь идёт о раскрытии информации – процессе, в ходе которого обе стороны заранее представляют свои доказательства, чтобы другая сторона не попала в засаду и имела время подготовиться. В данном случае это не так важно по двум причинам. У нас уже есть всё, что было раскрыто на первом судебном процессе, так что им нечего нам сообщить. А нам вообще нечего им предоставить.
Ричард сообщает мне, что проводятся дополнительные анализы ДНК из кожи под ногтями Дениз, чтобы установить более тесную связь Вилли с преступлением, чем позволяли технологии, применявшиеся на момент убийства. Мы будем критиковать улики как ненадёжные и собранные некомпетентно, но проблема в том, что они не надёжны и не были таковыми. Я делаю заметку, чтобы подумать о том, чтобы пригласить нашего эксперта опровергнуть их слова.