«Посмотрите на показания очевидца… Кэти Перл. Может, нам удастся её встряхнуть. Может, она это и сделала, ради всего святого».
«Отличная идея!» — с энтузиазмом восклицает она. «Я ещё спрошу у людей в супермаркете, не убили ли они случайно Дениз Макгрегор. Может быть, удастся заставить признаться ещё кого-нибудь».
«Помимо нашей личной ситуации, какие у вас проблемы в этом деле?»
Она смотрит мне прямо в глаза, хотя всегда так делает. Она заядлая любительница разглядывать людей глазами; я же, наоборот, смотрю на рот говорящего.
«Моя проблема в том, что мы защищаем жестокого убийцу, Энди. Если нам удастся добиться успеха, чего, конечно, не случится, он снова окажется на улице».
«А если он этого не сделал, то тот, кто это сделал, уже на улице».
Она вздыхает со смирением, но в глубине души понимает, что я прав. Мы уже это проходили. У нас есть своя роль, и если мы не выполним её в полной мере, система не будет работать.
«Хорошо. Это работа, и мы её делаем. С чего вы начнёте?»
«С Дениз МакГрегор».
ВИНС САНДЕРС — ГРУБЫЙ, НЕПРИЯТНЫЙ, ОЧЕНЬ толстый мужчина, который сто двенадцать из своих пятидесяти одного года проработал в газетах по всему Восточному побережью. Он из тех, кто, как вы думаете, всё ещё печатает статьи на своём старом Smith-Corona, пока все его коллеги сидят за высокотехнологичными компьютерами. Когда я прихожу к нему в офис, он с невероятной скоростью ищет информацию в интернете. Ну что ж.
Винс был начальником Дениз в газете «Ньюарк Стар-Леджер». Я спрашиваю его, работала ли Дениз над чем-нибудь в момент гибели, и он смеётся. Не дружелюбным смехом, а каким-то спасением во время шторма.
«Работаешь над чем-то? Ты шутишь? Дениз всегда над чем-то работала».
Я спрашиваю его, знает ли он, над чем она работала. Он не знает.
«Она мне не сказала, но была очень рада. И, должно быть, это было здорово, потому что она пригласила меня встретиться здесь на следующий день, в субботу. Она прекрасно знала, что по субботам я не поднимаю свою жирную задницу».
Я смеюсь, потому что, вроде как, так и должно быть, но он меня за это упрекает. «Чему ты, чёрт возьми, ржёшь?» — спрашивает он.
«Я подумал, что, судя по размеру твоей задницы, ты не отдыхаешь по субботам, потому что крановщики не работают по выходным».
Он смотрит на меня несколько мгновений, словно решая, стоит ли убивать. У него нет пистолета, а значит, ему придётся поднять этого же жирдяя со стула, чтобы встать и задушить меня. Похоже, он решает, что это того не стоит.
«Ты думаешь, что, оскорбляя меня, можно получить информацию?» — спрашивает он.
«Надеюсь, вы оцените мою честность».
Он качает головой. «А я нет. К тому же, я на диете. Только рыба».
«Ага», — говорю я. Как бы я ни старался это скрыть, боюсь, мой скептицизм всё же даёт о себе знать, хотя он, похоже, этого не замечает.
«Вы когда-нибудь замечали, что вся рыба на вкус одинаковая?» — спрашивает он. «Мне кажется, в мире существует только один вид рыбы, но для обмана людей используются разные названия».
Ради нашей зарождающейся дружбы, пожалуй, соглашусь. «Если подумать, — говорю я, — я никогда не видел в одной комнате меч-рыбу и камбалу».
«Конечно, нет», — говорит он. «Никто не видел. Потому что это, чёрт возьми, одна и та же рыба. Говорю вам, это обман общественности».
Я киваю. «Возможно, отсюда и пошла поговорка: „Тут что-то нечисто“».
«Чёрт возьми, конечно», — соглашается он. И затем добавляет: «Ты пришёл сюда поговорить о рыбе?»
Он знает, что я этого не делал, поэтому я возвращаюсь к Дениз. «Разве необычно, что Дениз не рассказала тебе, какую историю она исследовала?» — спрашиваю я.
«Необычно, но это было не в первый раз. Я давал ей большую свободу действий, потому что доверял ей».
«Она оставила какие-нибудь записки?»
Он качает головой, когда воспоминания нахлынули. «Это было самое странное: я ничего не мог найти. А Дениз всё записывала. То есть, говоришь ей «доброе утро», и она всё записывает. Знаете такой тип?»
Я не понимаю, но всё равно киваю. «А как же Эдвард Маркхэм?»
Винс снова рассмеялся, на этот раз чуть более радостно. «Дениз привела его на вечеринку. Я поговорил с ним пару минут, а потом сказал ей, что он высокомерный мудак. Вот она, блин, разозлилась».
"Почему?"
«Он стоял там, когда я ей сказала». Он снова начинает смеяться, и я присоединяюсь. Я начинаю думать, что мы приятели, но следующее, что я понимаю, — он смотрит на меня так, будто я какая-то слизь, которую он только что измазал своими ботинками.
«Позвольте мне спросить вас кое-что: почему вы защищаете мерзавца, который убил Дениз?»