Кевин видит Лори и машет нам рукой. Когда мы подходим, он всё ещё качает головой после встречи с женщиной. Лори крепко обнимает его и целует, заставляя меня на мгновение задуматься, не ошиблась ли я в своих первоначальных ревнивых инстинктах. Нет, она на семь сантиметров выше его. Не может быть.
«Привет, Кевин, познакомься с Энди. Энди, Кевин».
Мы пожимаем друг другу руки и говорим, как приятно познакомиться. Я спрашиваю его, насколько трудная клиентка та женщина, которая только что ушла.
«Они не бывают жестче», — говорит он.
Лори спрашивает: «В чём проблема? Или это привилегия, и об этом нельзя говорить?»
«Нет, я вам скажу, — говорит он. — Она положила семьдесят пять центов, а полотенца так и не высохли».
Мы заходим в кофейню за углом, чтобы поговорить, и я рассказываю о деле Миллера. Кевин берёт три куска пирога и миску с фруктами, пока я раскладываю всё по полочкам, и я не сомневаюсь, что он будет есть, пока я говорю. К счастью, случай не такой уж сложный, иначе ему пришлось бы промывать желудок.
Я спрашиваю его, что он думает, и жду ответа, пока он глотает. Он говорит, что мы в затруднительном положении. Боже мой, Кларенс Дэрроу жив!
Лори спрашивает его, не хотел бы он присоединиться, на что он отвечает: «Нет, спасибо. Мы это уже проходили».
Я чувствую облегчение, ведь я пока не разделяю высокого мнения Лори об этом парне. Но Лори продолжает на него давить, и он, кажется, слабеет, поэтому я вставляю то, что, на мой взгляд, очевидно: «Без обид, я уверен, что ты крутой юрист, но ты же управляешь прачечной».
Кевин кивает и поворачивается к Лори. «Видишь? Он умный парень. Ему нужен кто-то, кто не будет халтурить и ныть весь день».
Мы ещё немного поговорили об этом, и он действительно начал впечатлять меня своим взглядом на дело и на закон. Лори применила к нему свой недюжинный дар убеждения, и он в конце концов неохотно согласился присоединиться к команде, но лишь на второстепенную роль. Он будет выполнять черновую работу, подавать ходатайства и продвигать дела, но не будет принимать активного участия в суде. Меня это вполне устраивает, поскольку я не собирался ему предлагать.
«Я думаю, нам следует обсудить мой гонорар», — говорит он.
«На вывеске написано, что ваш совет бесплатный», — отвечаю я.
«Мой бесплатный совет: не используйте слишком много моющего средства. Мой гонорар юристам — полтинник в час. Ты настолько богат, как говорит Лори?»
Я бросаю на Лори пронзительный взгляд, она пожимает плечами. «Это само собой вырвалось», — говорит она.
Я качаю головой, разочарованный несправедливостью происходящего. Почему к нам, богатым, не могут относиться как к обычным людям? «Хорошо. Полторы сотни в час. Но за свой пирог плати сам».
«Готово», — говорит Лори. Затем они пожимают друг другу руки. И обнимаются. Это прекрасный момент. В зале нет ни одного человека с сухими глазами, если не считать моих обоих.
Мы договариваемся, что Кевин придёт в офис следующим утром, а мы с Лори договариваемся встретиться позже, чтобы вместе съездить на место преступления. Я отправляюсь в суд на встречу с Ричардом Уоллесом, что мне совсем не нравится.
Если вы смотрели сериал «Джеральдо», «Ларри Кинг» или любую другую из сотни кабельных программ, освещавших процесс над Симпсоном или провал импичмента, то вы заметили, что девяносто пять процентов всех юрисконсультов, которых они приглашают, называются «бывшими прокурорами». Это как быть бейсбольным менеджером: каждый день на работе приближает вас к увольнению. Только каждый день, когда вы прокурор, приближает вас к увольнению. В нашей профессии преобладает мнение, что «бывший» — это лучший прокурор.
Исключением из этого правила является Ричард Уоллес. Он занимается судебным преследованием уже восемнадцать лет, и если выпьет достаточно, то признается, что ему это нравится. Он — второй человек в департаменте, то есть высшая невыборная должность. Именно этого он и добивается, ведь если бы он поднялся ещё выше, ему пришлось бы обменять суд на исполнительный трон.
С точки зрения адвоката, хорошая новость об Уоллесе заключается в том, что он не врёт; вы, по сути, понимаете его позицию и причины. Плохая новость об Уоллесе заключается в том, что он не врёт, а это значит, что вы не сможете разоблачить его врёт и выставить его в плохом свете.
Моя теория о прокурорах заключается в том, что они — посудомойщики юридической профессии; их главная цель — отмыть свои тарелки. Проблема в том, что преступники постоянно сваливают на эти тарелки всё больше и больше еды, и им никак не удаётся их отмыть. Но они продолжают стараться, и Уоллес, несомненно, надеется, что я помогу ему засунуть тарелку Вилли Миллера в посудомоечную машину.