Звонок раздаётся несколько мгновений спустя, и мы с Линн спускаемся вниз. Мы входим в зал суда, и я удивляюсь количеству присутствующих представителей прессы. Очевидно, после моего дела есть дело, представляющее общественный интерес, и я подумываю о том, чтобы пообщаться с собравшимися журналистами и обсудить перспективы Уилли. Мне просто хотелось бы рассказать более убедительную историю.
По пути к столу защиты я прохожу мимо Алекса, который служит здесь судебным приставом с XIV века. Алекс выглядит на двадцать лет старше своих семидесяти одного года. В этом здании суда металлоискатели — первая и последняя линия защиты: если злодеи доберутся до Алекса, они победят.
«Сегодня важное дело, Алекс? Пресса в полном составе».
Он удивленно оборачивается, как будто не заметил их.
Русская армия могла бы незаметно подобраться к Алексу. Он пожимает плечами. «Понятия не имею. Никогда раньше не видел их здесь так много».
Я сажусь за стол, пока судья Уоллинг заканчивает дело о правонарушении, связанном с хранением наркотиков. Уоллингу шестьдесят два года, и он, пошатываясь, идёт к пенсии, словно марафонец, бегущий раз в год, к финишу. Он практически проспал это дело, и я сомневаюсь, что мы с Вандой сможем обеспечить ему более серьёзное стимулирование.
Прокурор Ванды, Барри Маллинс, подходит поздороваться и обсудить окончательные условия сделки. Ванда не будет возражать против обвинения, Уоллинг прочтёт ей нотации о её греховности, и она получит два года условно. Если она не будет признавать вину, её досье будет снято. По моим предварительным оценкам, этого не произойдёт, и это не произойдёт.
В любом случае, все это просто и уже было сделано миллион раз; можно с уверенностью сказать, что в будущем ни один адвокат не будет ссылаться на дело Нью-Джерси против Морриса как на прецедентное право.
Наконец, Ванду приводят и объявляют наше дело. Ванда не стала ни дружелюбнее, ни оживлённее, ни нервничать.
Не поднимая глаз, Уоллинг спрашивает, готово ли государство продолжить. «Да, ваша честь», — отвечает Маллинз.
«А защита?»
«Да, Ваша честь», — говорю я нараспев.
Уоллинг впервые поднимает взгляд, снимает очки, чтобы увидеть меня. Он выглядит удивлённым.
«Что ж, мистер Карпентер, это необычное дело для вас».
Я слегка кланяюсь. «Возвращение к моим скромным корням, Ваша честь».
Я что-то чувствую и оборачиваюсь. Пресса двинулась вперёд, целая толпа, видимо, заинтересованная в этом разговоре. Я рад, что мой ответ был, как всегда, остроумен.
Маллинз, не слишком озабоченный зрелищностью, переходит к делу: «Ваша честь, мисс Моррис была арестована 15 мая этого года за домогательство к сотруднику полиции. Окружная прокуратура и адвокат обвиняемого согласились на условно-досрочное освобождение по этому делу, если суд сочтет это целесообразным».
Судья Уоллинг изучает документы, лежащие перед ним, словно решая, согласится ли он на это соглашение. Ожидание решения – не самое напряжённое время. Подобные дела ему, вероятно, уже десять тысяч раз попадались, и можно с уверенностью сказать, что следующая сделка о признании вины, которую он откажется принять, будет первой.
Закончив, он снимает очки и смотрит на Ванду, застав её зевающей. «Юная леди, вы знаете, что здесь происходит?»
«Да, я выхожу». Старая добрая Ванда, должно быть, была лучшей выпускницей своего выпускного класса школы обаяния.
Уоллинг недоволен ни её ответом, ни её поведением. «Возможно, вас перевели на испытательный срок. Это разница». Он смотрит на меня. «Надеюсь, мистер Карпентер вам это объяснил».
Я киваю. «В мельчайших подробностях, Ваша честь».
Уоллинг поворачивается к Ванде: «Ты понимаешь разницу?»
"Ага."
«От вас ожидается, что вы найдете подходящую работу и воздержитесь от подобных действий в будущем».
Ванда тычет большим пальцем в мою сторону. «Скажи это ему , а не мне».
Теперь она официально действует мне на нервы, и, думаю, Уоллингу тоже. Он спрашивает её: «Зачем мне это говорить мистеру Карпентеру?»
«Потому что он мой сутенер».
До меня доходит смысл её слов за долю секунды. Однако прессе требуется гораздо меньше времени. Среди них сразу же поднимается шум, и я с ужасом осознаю, что они были к этому готовы.