Уоллинг стучит молотком, чтобы заставить замолчать. «Что вы сказали?» — спрашивает он.
«Я сказала, он мой сутенер». Потом она смотрит на меня с недоумением. «Я думала, они это знают».
Уоллинг поворачивается ко мне: «Мистер Карпентер, есть ли у вас какие-либо комментарии по поводу заявления вашего клиента?»
Меня подставили. Не знаю, почему и кто это сделал, и не могу поверить, что Кэл мог так со мной поступить.
«Ваша честь, она явно использует другое значение слова «сутенер», от латинского pimpius , что означает «представлять». Я барахтаюсь и пытаюсь смягчить ситуацию юмором. Но Ванда этого не терпит.
«Он держит меня и ещё кучу девушек на улице. Мы платим ему часть того, что зарабатываем».
Уоллинг поворачивается ко мне. Он так веселится, что я вижу, как он пересматривает своё решение уйти на пенсию. «Что ж, мистер Карпентер, мне кажется, это похоже на определение Вебстера».
Прежде чем я успеваю ответить, Ванда сбрасывает ещё одну бомбу: «И он получает бесплатный минет, когда захочет».
Пресса неистовствует, смеётся и ликует, словно в ночном клубе. Я пытаюсь взять себя в руки.
«Ваша честь, это странно. Отец мисс Моррис — мой друг, и он позвонил мне и попросил помочь его дочери. Я никогда раньше с ней не встречался».
Ванда вмешивается в разговор: «Моё настоящее имя не Моррис, и мой отец умер десять лет назад».
Уоллинг почти радостно поворачивается ко мне: «Мистер Карпентер?»
Я смотрю на Ванду, затем на истеричных репортеров, затем снова на Уоллинга.
«Защита отдыхает», — говорю я.
Дальше всё идёт наперекосяк. Поскольку подобное обвинение выдвигается в открытом суде, Уоллинг обязан передать дело окружному прокурору для расследования. Слушание по результатам расследования назначено на два месяца, и Ванде предписано явиться. Она говорит, что явится, но не явится. Это было её заключительное выступление.
Когда я наконец выхожу из зала суда, я сталкиваюсь с Линн Кармоди. Она пытается перестать смеяться, чтобы заговорить со мной. Это займёт какое-то время, поэтому я прохожу мимо неё. Она поворачивается и идёт рядом со мной, наконец-то сдерживая смех.
«Извини, я просто не мог тебе сказать».
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней. «Так ты знала об этом?»
Она кивает. «Мои коллеги убили бы меня, если бы я вам сообщила».
«Кто меня подставил?»
«Понятия не имею», — она поднимает руку, словно давая клятву. «Честно говоря, не знаю».
Я ей верю. Если бы она защищала источник, она бы так и сказала.
«И вы собираетесь напечатать эту историю?» — спрашиваю я.
«Энди, ты шутишь? Это будет на первой странице».
Я просто качаю головой и ухожу, а она окликает меня и говорит, что если я узнаю, как это произошло, я должен ей рассказать, и она это тоже напечатает. Как-то меня это не очень-то утешает.
Я выхожу из здания суда и останавливаюсь у газетного киоска. Он всё ещё закрыт, и меня не покидает тревожное предчувствие, что он никогда больше не откроется. Что, чёрт возьми, случилось с Кэлом Моррисом?
На следующее утро я прихожу в офис и вижу нечто новое: Эдна открыла газету не на странице с кроссвордом. На самом деле, газета даже не раскрыта, потому что Эдна, Лори и Кевин смотрят на первую страницу. Мне не хочется на неё смотреть, но я ничего не могу с собой поделать. Там есть фотография нас с Вандой и заголовок «Клиент другого типа?»
Я стону, а Эдна пытается меня успокоить, говоря, что фотография хорошая, что на ней я выгляжу как чуть более полная версия её дяди Сидни. Лори вмешивается, рассказывая, что она работает уже давно и никогда не видела сутенера красивее. Я улыбаюсь и стараюсь вести себя добродушно. У меня такое же хорошее чувство юмора, как у всех, но мне обычно нравится, когда шутка направлена на другого.
Это тревожит на уровне, выходящем за рамки полного публичного унижения. Кто-то приложил невероятные усилия, чтобы сделать это со мной, и при этом продемонстрировал невероятную силу. Если я прав, они даже заставили человека, Кэла, исчезнуть. Не думаю, что у Кэла вообще есть дочь, а если и есть, то Ванда точно не она. Его либо запугали, либо он ему подкупил; это была не мелкая шутка, чтобы смутить меня. Это было сделано, чтобы продемонстрировать мою силу. Это была не отрубленная лошадиная голова в моей постели, но это сработало.
Как только мои сотрудники перестают хихикать, мы начинаем перебирать варианты. Я прихожу к выводу, что Кэлу заплатили, и ещё больше полагаю, что на это потребовались бы серьёзные деньги. Поскольку мы с Лори совали свой нос в жизнь Маркхэма и Браунфилда, людей с очень солидным состоянием, похоже, что один из них или оба замешаны в этом деле.