«Дениз МакГрегор трагически погибла в ту ночь, но Вилли Миллер — вторая жертва, и масштабы его страданий поразят вас».
Я отпиваю воды из стакана за столом защиты и слегка киваю двоюродному брату Кевина, сидящему в первом ряду за столом защиты, прямо там, где мы его и посадили. Слово «поразительно» стало толчком, поэтому он встаёт и проходит несколько шагов ко мне, наклоняясь и делая вид, что шепчет что-то на ухо. Я киваю, и он выходит из зала суда через задние двери.
Я снова поворачиваюсь к присяжным. «Когда я закончу, обвинение представит свою версию. Я уже знаю, из чего она состоит, и поверьте мне на слово, самая важная часть этого дела — показания очевидцев».
Я останавливаюсь, как будто серьезно обдумывая важность такого свидетеля.
«Очевидец. Звучит весьма знаменательно, не правда ли? Это слово звучит так, будто ему предшествует барабанная дробь. Обычный человек думает: ну, можно же и признать себя виновным, ведь у него…»
Я отбиваю барабанную дробь руками по перилам ложи присяжных.
«…очевидец».
Присяжные смеются, и именно этого я и добиваюсь.
«Каждый день, каждый миг, мы становимся свидетелями того, что происходит на наших глазах. Несколько мгновений назад мужчина встал со стула, поговорил со мной и покинул зал суда. Поскольку здесь больше нечего делать, полагаю, большинство из вас наблюдали за ним. Вы были очевидцами».
Среди присяжных раздаётся лёгкий ропот, когда Кевин лезет под стол защиты и достаёт большой кусок картона. Он протягивает его мне, а я передаю его присяжным, предварительно зарегистрировав его как вещественное доказательство защиты.
На доске шесть фотографий шести разных мужчин. Все они немного похожи и одинаково одеты. Любой из них мог быть двоюродным братом Кевина, если только никто не следил за ними пристально.
«На одной из этих фотографий — человек, который только что со мной разговаривал. Интересно, сможет ли кто-нибудь из вас его опознать? И если бы вы попытались, вы бы тоже сказали: „Я настолько уверен, что это был он, что, основываясь на своей уверенности, послал бы кого-нибудь на казнь“».
Выражение их лиц ясно отражает тот факт, что они понятия не имеют, какая из фотографий правильная, и боятся, что им действительно придется попытаться ее выбрать.
«Думаю, нет. И помните, никакого шока или волнения это не вызвало. Вы были внимательны, но ни у кого не было ножа, никто не истекал кровью прямо перед вами, и вы не боялись за свою жизнь. Как вы думаете, это облегчило бы вам работу или усложнило бы?»
Пауза для пущего эффекта. «Думаю, гораздо сложнее».
Многие присяжные кивают вместе со мной.
«Тяжело, да? И подумать только, вы все были…»
Я снова отбил барабанную дробь по перилам жюри.
«…очевидцы».
Я не буду распространяться, главным образом потому, что не хочу испортить что-нибудь стоящее. К тому же, Уоллес не вникал в подробности представленных доказательств, так что мне не нужно вдаваться в подробности, как я буду их опровергать. Если я их опровергну.
Когда я вернулся к столу защиты и сел, Уилли выглядел просто ошарашенным. Боюсь, он сейчас даст мне пять и стукнет в грудь, но ему удаётся сдержать этот порыв. Придётся поговорить с ним о том, как выглядеть бесстрастным. Однако, думаю, Ли Страсберг не смог бы научить Уилли выглядеть бесстрастным.
Хэтчет решает, что уже слишком поздно начинать вызывать свидетелей, и объявляет перерыв. Пока мы заполняем портфели, а присяжные уже распущены, ко мне подходит Уоллес с лёгкой улыбкой на лице.
«Вверху справа», — говорит он.
"Прошу прощения?"
Он указывает на доску с шестью фотографиями. «Парень, который был в зале суда, — это фотография в правом верхнем углу».
По правде говоря, я понятия не имею, какая из картинок правильная. Я смотрю на Кевина, который слышал Уоллеса и, очевидно, знает, кто из них его кузен. Кевин кивает. Уоллес прав.
Я улыбаюсь. «Мне повезло, что ты не в жюри».
Он улыбнулся в ответ: «Ты права».
МОЙ МЕТОД РАБОТЫ ВО ВРЕМЯ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА заключается в ежевечерних встречах с остальной командой защиты, чтобы мы могли подготовиться к следующему судебному заседанию. Иногда я провожу эти встречи дома, но в связи с ситуацией Николь и Лори мы встречаемся в офисе.
Я вынужден признать, что всё ещё в опасности; те, кто ворвался в наш дом и напал на меня в офисе, вполне могут нанести новый удар, возможно, с более смертоносными последствиями. Наверное, мне стоит нанять телохранителя, но моё упрямство сопротивляется этому.