«Г-жа Мартес, вы сообщили об этом предполагаемом инциденте в полицию?» — спрашиваю я.
«Нет, тогда я не был гражданином, и...»
«Вы находились здесь нелегально?»
«Да, но теперь я американка. Я стала гражданкой два года назад», — гордо говорит она. Отлично, теперь я попрошу её показать флаг, который она связала, чтобы повесить над зданием суда.
Она рассказала суду, что боялась сообщить об этом инциденте, опасаясь депортации. Она также не видела репортажей о первом судебном процессе, поскольку жила в другом городе с сестрой. Только увидев нынешнюю волну внимания СМИ, она узнала Вилли и дала показания, считая это своим долгом как гражданки Америки, страны, которую она любит, страны свободных и родины храбрых.
Я прекращаю свой крестный ход, прежде чем нанести ещё больший ущерб делу моего клиента. Я делаю это, хотя мне очень хотелось бы убить своего клиента за то, что он ничего мне об этом не рассказал.
Мы с Кевином и Лори договариваемся встретиться с Уилли в приёмной после заседания суда и сидим там, разговариваем, ожидая его. Кевин расстроен, что всё испортил, не разобравшись с именем Мартеса, но я его не виню. Я виню себя.
«Я не стал ее трогать».
«Как ты мог?» — спрашивает Кевин.
Я это игнорирую; это не вяжется с моим самобичеванием. «Я адвокат, защищающий человека, которому грозит жизнь. Я должен быть готов».
Лори пытается перевести разговор на быстро развивающуюся версию защиты. Она спрашивает, кто будет моими первыми свидетелями.
«Свидетели?» — спрашиваю я. «Вы хотите сказать, что у меня должны быть свидетели, которые могут помочь моему клиенту?»
"Энди-"
Я перебил её. «Наверное, я был в отъезде в тот день, когда это проходили на юрфаке. Потому что у меня нет ни хрена, и...»
Я мог бы продолжать в том же духе часами, но меня прерывают: в комнату вводят Вилли. Слава богу, это единственный человек, которого я бы предпочёл избить, чем себя.
Вилли, с несвойственным ему раскаянием, утверждает, что история, рассказанная Дианой Мартес, — правда. Он страдал алкогольной зависимостью более трёх лет, но протрезвел как минимум за шесть месяцев до убийства Дениз Макгрегор.
«Вы говорили нам, что у вас никогда не было проблем с алкоголем», — говорю я.
«Мне было неловко, понятно?»
Этот человек, большую часть последнего десятилетия проведший в камере смертников за убийство, смущался, когда признался, что у него были проблемы с алкоголем, которые он впоследствии преодолел. Уму непостижимо.
«Есть ли ещё какие-нибудь подобные мелкие инциденты, о которых вам стыдно говорить? Вы были причастны к убийству Кеннеди? Или, может быть, к похищению Линдберга?»
«Да ладно тебе, мужик. Больше ничего нет».
«Как вы стали трезвыми?»
«Я присоединился к программе. Это было нелегко, чувак, но я справился», — говорит он с вновь обретённой гордостью. Он называет нам имя одного из руководителей программы, и мы позволяем охраннику увести его.
Перед уходом он говорит: «Извините, если я все испортил».
Мой гнев утих, и я говорю ему, что все в порядке, что мы с этим разберемся, даже если на самом деле этого не произойдет.
Мы с Лори и Кевином возвращаемся в мой кабинет на вечернюю встречу. Я говорю Лори, что хочу, чтобы она не упустила из виду Бетти Энтони. У меня всё ещё есть убеждение, что ответ на всё кроется в этой фотографии, и ответ на неё — в Бетти Энтони.
Мы обсуждаем планы защиты, и когда всё заканчивается, Кевин первым уходит. Лори задерживается, и мы начинаем разговор. Я задаю ей вопрос, который не стоило бы задавать, но психологически не могу от него отказаться.
«Как дела у этого как его там?»
«Вы имеете в виду Бобби Рэдберна?»
Я киваю. «Это он. Тот парень, который не смог пробить бейсбольным мячом оконное стекло».
«Он извращенец, — говорит она. — Это распространённая мужская болезнь».
Я должен быть рад это слышать, и я рад, но мне также жаль, что она, очевидно, была обижена и разочарована.
«Послушай, Лори… мне нужно тебе кое-что сказать», — говорю я, не имея четкого представления о том, что именно я хочу ей сказать.
«Не надо», — она отпускает меня.
Прежде чем я успел снова взять трубку, в дверь постучали. Поскольку это тот самый кабинет, где меня чуть не убил грабитель, я зову его, чтобы узнать, кто это. Отвечают Николь и её отец, которые ужинали неподалёку и заглянули проверить, дома ли я, чтобы поздороваться. Я бы предпочёл, чтобы это снова был грабитель.
Николь и Филипп очень дружелюбны и тепло приветствуют Лори. Николь удивляется, сколько часов мы тратим на это дело, но я отвечаю, что, к сожалению, мы топчемся на месте и никуда не движемся.