«Что ты говоришь, Энди?»
Я на мгновение останавливаюсь, потому что мне трудно дышать. Помню, в Харперс-Пойнте было больше воздуха. «Я говорю, что всё кончено, Николь».
Николь начинает распаковывать обед, словно если вести себя нормально, разговор сведётся на нет. «Энди, не делай этого. Пожалуйста. Ты совершаешь ошибку».
Мне очень жаль ее и себя, но я бы никому не сделал одолжения, если бы отступил сейчас.
«Нет, это не так».
Она все еще опустошает корзинку для пикника и роняет вилку на землю.
Я наклоняюсь, чтобы поднять его, и тут же слышу странный звук. На мгновение мне кажется, что Николь уронила что-то ещё, и это звук того самого предмета, падающего на землю. Я оглядываюсь, но там ничего нет.
Я снова сажусь и замечаю, что у Николь странное выражение лица. А затем я вижу растущее тёмно-красное пятно на её плече, похожее на открытую рану.
«Николь?»
«Энди, я…»
Только когда она падает мне на колени, я наконец осознаю, что произошло. Николь подстрелили. В одно мгновение мой разум переходит от дикой паники к кристально ясной сосредоточенности, и я понимаю, что не знаю, где стрелок, и что он, конечно же, может выстрелить ещё раз.
Я тяну Николь за камни, надеясь, что они нас защитят, но не могу быть в этом уверен, поскольку не знаю, откуда стреляет нападавший. Я смотрю на Николь, и её глаза закатываются, словно она теряет сознание. У меня нет никакого опыта оказания первой помощи, но у меня есть смутное предчувствие, что у неё может быть шок, и я знаю, что мне нужно как можно скорее позвать её на помощь. Вопрос в том, как это сделать.
Я выглядываю из-за камня, и тут раздаётся ещё один выстрел, рикошетируя в нескольких сантиметрах от моей головы. Становится ясно, что нам не добраться до машины, и столь же ясно, что нельзя оставаться здесь и надеяться выжить. В голове мелькает образ того самого момента в старых вестернах, когда герой поворачивается к кому-то и говорит: «Прикрой меня».
Я располагаю Николь так, чтобы она была надёжно закреплена и защищена камнями. Затем я двигаюсь вдоль камней, стараясь, чтобы они не мешали мне и стрелку. Когда я думаю, что уже вышел из зоны его возможного огня, я захожу в ручей. По опыту знаю, что вода должна быть очень холодной, но я её даже не чувствую.
Я позволяю течению унести меня, что очень сложно, поскольку вода становится всё более бурной. Примерно в ста пятидесяти метрах от берега я хватаюсь за ветку и подтягиваюсь к берегу.
Я продвигаюсь вглубь острова, планируя подняться на холм и спуститься к стрелку сзади. Мне придётся застать его врасплох и разоружить. Это не совсем моя специальность, но я каким-то странным образом не боюсь. Может быть, я слишком напуган, чтобы бояться.
Направляясь туда, где, по моим прикидкам, он должен быть, я слышу звук заведённого двигателя. Я быстро направляюсь на звук и выхожу на поляну как раз в тот момент, когда машина отъезжает. Это BMW последней модели, и я вижу номерной знак: CRS-432. Он неизгладимо запечатлелся в моей памяти.
Я спешу обратно к ручью, где всё ещё лежит Николь. Поднимаю её неподвижное тело, перекидываю через плечо и несу к машине. Кладу её на заднее сиденье и быстро прикладываю к плечу ткань, хотя кровотечение почти остановилось. Не желая думать о возможных последствиях, я мчусь в ближайшую больницу, звоню им с мобильного, чтобы они были готовы к нашему приезду.
Мы прибываем в больницу через пять минут, которые кажутся пятью часами. Нас действительно ждут и с самого момента прибытия работают с невероятной эффективностью. Парамедики тут же кладут Николь на носилки и вносят её в больницу, и один из них, проявив сочувствие, сказал мне, что да, она ещё жива.
Меня проводят в зал ожидания, где я провожу следующие два часа в полном неведении о состоянии Николь. Я звоню Филиппу и оставляю ему в кабинете сообщение о том, где я и что случилось. Мне говорят, что он в Вашингтоне, но они до него дозваниваются, и он немедленно вылетает обратно.
Наконец, выходит молодая женщина и представляется доктором Саммерс. Она не тратит времени даром.
«Ваша жена выживет. Пуля не задела жизненно важные органы».
Мне требуется некоторое время, чтобы эти слова осознались, и я могу задать другие вопросы. Доктор Саммерс сообщает, что Николь потеряла много крови, и сейчас завершается переливание. У неё раздроблена ключица, но со временем она заживёт.
«Когда я смогу ее увидеть?»
«Я бы сказал, примерно через час».
Я благодарю её и снова сажусь. Приезжает полиция, и я рассказываю детективу всё, что знаю. Единственное, что я упускаю, – это самый важный факт: номерной знак. Сейчас я никому не доверяю и буду держать карты при себе.