Увечных сокамерников Микроба, кого на костылях, кого в гипсе, я выпер из палаты с решетками на окнах. После чего приступил к задушевному разговору.
— Не виноват я! — тут же с вызовом начал хорохориться Микроб, даже не выслушав, что от него хотят. — Все грязный поклеп и гнусная провокация!
— О, как запел, — всплеснул я руками. — И за нож не хватался?
— Не хватался. Когда сотрудник милиции, то есть ты, мне представился, я вытащил нож, чтобы бросить его на землю. В это время сотрудник милиции, то есть ты, превысил власть, беспричинно ударив меня и сломав ногу!
— Ух ты, — даже восхитился я юридически выверенной правильной речи Микроба. — Сам придумал? Или посоветовали добрые люди?
Я выразительно обвел рукой опустевшие койки. Обычно в таких местах находятся ушлые советчики, закончившие свои юридические факультеты в лучших зонах СССР.
Микроб не ответил и, откинувшись на подушке, гордо уставился в потолок, изучая на нем извилистую трещину.
— Ладно, все это лирика, былины и сказки, — махнул я рукой. — Меня интересует, куда ты вещички потерпевшего дел.
— Какого потерпевшего? — буркнул Микроб. Похоже, потерпевших у него было много.
— Ну которого вы срисовали у Базарного переулка. Про остальных жертв пока говорить не будем — там вопрос отдельный. Ну, вспоминай, с портфелем, высокий такой.
— Даже не пойму, о чем вы, гражданин начальник, — равнодушным голосом произнес урка.
— Да ладно тебе ломаться. Твои волчата тебя и вломили. Шел солидный мужчина, никого не трогал. Хотели толпой на него навалиться, выпотрошить, но не стали. Слишком тот серьезно выглядел, в дорогом пальто и шляпе, за такого и пострадать можно. Это не пьянь по переулкам у Завода после зарплаты потрошить.
— Ну тогда какой с меня спрос? — Он приподнялся на кровати и посмотрел на меня с ненавистью. — Никого не трогали — сам же сказал.
— Оно так. Вот только еще говорят, ты в одиночку за ним увязался. Что, хотел показать высший класс мастерства сопливым воспитанникам?
— Не было этого! Пусть в глаза мне скажут!
— Да скажут, за это не беспокойся.
— Никого я на гоп-стоп не брал. Все это провокация. Ножик да, мой, за него отвечу. Но больше года не дадут, да и то… Я же ныне пролетариат, на заводе работаю. Поруки там, поручения.
— Ох, значит, не хочешь по-хорошему… — Я вытащил удостоверение, ткнул ему под нос. — Читай.
Он сперва мазнул небрежно взглядом по корочке. Потом вчитался. Тут с него и стал сползать нездоровый туберкулезный румянец, делая его вообще похожим на труп.
— Капитан госбезопасности, — прошептал он.
— Так что напал ты не на сотрудника милиции, а на чекиста. Да и тот гражданин с портфелем тоже не простой. Прослеживается, знаешь ли, тут связь с бандпольем и зарубежными разведками. Слышал небось, что в начале года смертную казнь за государственные преступления восстановили. Так что намажут тебе лоб зеленкой, Микроб. И никакие тебе дешевые уловки, мол, я не я и лошадь не моя, не помогут. Ну, что думаешь? Как, будешь жить? Или все же умирать?
Он набрал в легкие побольше воздуха. Хотел что-то выдать дерзкое и обидное, но прикусил язык. Задумался. Потом удрученно произнес:
— Что мое, то мое. Возьму. Ну было, гопничал, волчат натаскивал. Можно сказать, ремеслу обучал воровскому.
— Не льсти себе. Грубый гоп-стоп с благородной кражей не мешай.
— А все одно — работа. Вор обязан молодежь воспитывать. Вот я и воспитывал.
На самом деле у уголовников считается такой почетной общественной нагрузкой присматривать из безрассудных, неустроенных, злых пацанов кандидатов на роль новых завсегдатаев тюрем, обучать их воровским профессиям. Блатной мир жив, пока в него есть приток молодого пополнения. Работа с ним на воле даже вменяется в обязанность откинувшимся из зон ворам. Чем Микроб и занимался.
— Молодец, — хмыкнул я. — Медаль тебе от Минпроса. Сколько народу на гоп-стоп взяли?
— Ну человек десять. В основном подгулявших пьяниц. Там и заяв-то нету, наверное.
— Это ты потом угрозыску распишешь. Ты про тот случай вспоминай, с портфелем. В подробностях.
— Да чего там вспоминать. Волчата правду говорят. Побоялись мы его брать. Слишком вальяжно выглядел. Видно, что непростой, с таким греха не оберешься, потом будут легавые всех шерстить. Да и он такой здоровый был, видно, что за себя мог постоять. С выправкой. Может, военный. Тогда там и наган в кармане.