Еще одним классическим случаем излечения, относящимся к более позднему периоду деятельности Жане, стал случай с Ирен, которая была помещена в Сальпетриер в возрасте двадцати трех лет с тяжелыми истерическими расстройствами, сомнамбулическими кризами, галлюцинациями и амнезией.93 Болезнь началась после смерти ее матери за два года до этого. Ирен была единственным ребенком алкоголика-рабочего и матери, страдающей неврозом. Это была умная, трудолюбивая девушка, обладающая чувством ответственности, но нервная и чрезвычайно робкая. Когда Ирен было двадцать лет, на ее плечи легли заботы о больной матери, страдавшей тяжелой формой туберкулеза. В то же время ей приходилось работать, чтобы зарабатывать деньги на жизнь для всей семьи. На протяжении двух последних месяцев, предшествовавших смерти матери, Ирен день и ночь проводила у ее постели, не смыкая ни на минуту глаз. После кончины матери, последовавшей в июле 1900 года, поведение Ирен резко изменилось. Она смеялась на похоронах, не соблюдала траур, начала посещать театры. Она знала, что ее мать умерла, но относилась к этому как к событию, не имевшему к ней никакого отношения. У нее развилась сильнейшая амнезия, охватывающая три-четыре месяца, предшествовавшие смерти матери, и достаточно сильная амнезия на события, последовавшие за этим. Время от времени она страдала галлюцинациями, во время которых видела свою мать и слышала ее голос, иногда этот голос приказывал ей покончить жизнь самоубийством. Кроме того, у нее случались сомнамбулические припадки, во время которых она заново проигрывала смерть матери. Эти приступы продолжались несколько часов и, как пишет Жане, «это был превосходный драматический спектакль», никакая актриса не могла бы разыграть эти мрачные сцены столь совершенно. В течение некоторого времени Ирен разговаривала со своей умершей матерью и по ее приказанию ложилась на железнодорожные рельсы, необыкновенно впечатляюще изображая ужас в ожидании поезда, который должен ее переехать. Она проигрывала и другие драматические сцены, в частности в одной из них она была свидетельницей того, как человек убивает себя выстрелом из револьвера. Ирен провела в больнице три месяца в изоляции от других больных, ее подвергли лечению гидротерапией и электричеством, но без каких-либо результатов. Когда Жане пытался гипнотизировать пациентку, он столкнулся с очень сильным сопротивлением с ее стороны. Воспоминания возвращались к ней только в результате больших усилий и мощной стимуляции, осуществляемой врачом. Более того, возвращение утраченных воспоминаний сопровождалось сильными головными болями, как это было и в случае с мадам Д., и восстановленные воспоминания быстро исчезли в результате наступавшей амнезии. Главным терапевтическим агентом в этом случае была стимуляция памяти: «С того момента как Ирен смогла думать о матери по желанию, навязчивые мысли о ее смерти оставили ее, после чего исчезли и амнезия, и гиперамнезия, полностью прекратились и истерические приступы, галлюцинации и внезапные приступы страха подсознательного происхождения».
Жане отмечал, что в случае с Ирен процесс лечения шел в обратном направлении по сравнению с мадам Д., у которой уничтожение навязчивой идеи привело к исчезновению амнезии. Жане сделал отсюда заключение о том, что в таких случаях истерии «болезнь одновременно проявляется в двух признаках: (1) в неспособности пациента сознательно и добровольно вызывать у себя некоторые воспоминания, (2) в автоматическом, непреодолимом и нежелательном возвращении тех же воспоминаний. Таким образом, здесь приходится иметь дело с физиологической системой, которая выходит из-под контроля сознания и развивается самостоятельно». В случае с Ирен, как и в случаях с другими пациентами, лечение с помощью гипноза и внушения пришлось дополнить курсом умственной стимуляции и переобразования. Жане постепенно расширил понятие подсознательных навязчивых идей, распространив его за пределы классической истерии, например на случай упорной бессонницы, помня, какую роль Нуазе и другие магнетизеры старой школы придавали воле и внушению во время сна. Жане указывал, что одна из форм бессонницы вызывается подсознательными навязчивыми идеями, в качестве иллюстрации которой он приводил следующий случай. Женщина тридцати семи лет, потерявшая ребенка, через четыре месяца после этого перенесла тяжелую форму брюшного тифа, в результате чего в течение одного-двух месяцев у нее наблюдалась навязчивая фиксация мыслей на умершем ребенке.44 Когда эта обсессия прекратилась, больная начала страдать от бессонницы, которая к моменту ее встречи с Жане продолжалась уже три года. Прием снотворных препаратов вызывал у пациентки головные боли и путаницу в мыслях, но не избавлял от бессонницы. Больную поместили в Сальпетриер, где за ней было установлено наблюдение. Было обнаружено, что она не спит ни минуты. Когда Жане начал гипнотизировать пациентку, она засыпала на две-три минуты, а затем снова просыпалась. Так он определил, что больная может заснуть, но не может продолжать спать. Жане удалось установить с ней раппорт в течение нескольких минут, которые она спала, и, уговаривая ее мягким голосом, он сумел добиться того, чтобы она проспала два часа. Во время сна больная непрерывно разговаривала с ним и сообщила, что ее постоянно преследует неотступная идея, связанная со смертью и похоронами ребенка, которая иногда сменяется мыслями о смерти отца. Таким образом, эта навязчивая идея поначалу была осознанной, а затем стала подсознательной и явилась причиной появления бессонницы. В этом случае лечение также состояло в диссоциации фиксированной идеи, однако после исчезновения ее симптомов, пациентка по-прежнему нуждалась в постоянной поддержке Жане.