— Ну, капитан Джебб, — приставал тем временем аукционист к долговязому военному, пришедшему на аукцион со своей супругой. — Давайте, капитан Джебб, скажите только одно слово: гинея — и картина ваша!
На картине была изображена битва турок с христианами. Сражение происходило в 1570 году, и за давностью времен художник рассчитывал на то, что зритель согласится увидеть турок в виде бесов, а христиан — в облике ангелов.
Не дожидаясь распродажи «Битвы при Лепоранто», Джо помчался от площади к книжной лавке. Не объясняя ничего изумленному отцу, он выхватил из витрины «Историю Вестминстерского аббатства» — драгоценную книгу семнадцатого века, — и выскочил на улицу. Через несколько минут он уже стоял возле аукциониста, держа переплетенную кожей книгу. Тот продолжал торг.
— Итак, раскрашенная медная гравюра, изображающая сражение между турками и христианами! Гинея! Кто больше?
Молчание.
Супруга капитана Джебба что-то повелительно шепнула мужу.
— Картина моя! — тут же крикнул капитан. Аукционист ударил по столу три раза, и гравюра попала в руки капитана Джебба.
— Пожалуйста, — тихо попросил Джо аукциониста, — примите для распродажи эту… книгу.
— Гм, — буркнул аукционист, небрежно полистав хрупкие страницы. — За нее не дадут и гинеи.
— Назовите пять гиней, — сказал Джо.
— Вы рассчитываете, что я буду даром тратить свое время? — озлобленно спросил аукционист.
Джо вытащил из кармана все свои деньги.
— Вот залог.
Аукционист небрежно сгреб мелочь в кучу и поднял «Историю Вестминстерского аббатства».
Пожилой джентльмен, сидящий на складном стуле, пожелал взглянуть на книгу вблизи.
— Рассыпается, — с сожалением заметил он.
— Две гинеи! — торопливо выкрикнул аукционист.
— Кончайте бесполезное дело! — крикнул кто-то.
— Гинея! — произнес аукционист. Пошел мелкий противный дождь. На Джо недовольно посматривали.
— Отдайте ее обратно! — послышался дрожащий голос, и в толпе появилась худенькая фигурка старого букиниста. Он выбежал без шляпы, его редкие седые волосы трепал ветер. Он взял у аукциониста книгу и, заслонив ее полой сюртука, не оглядываясь, пошел прочь. Джо, опустив голову, шел за ним.
Отворив дверь магазина, Джо вошел и сел рядом с конторкой, за которой отец при свете настольной лампы расправлял намокшие листы.
— Я не скажу тебе ничего, сын, по поводу сегодняшнего происшествия. У тебя были самые добрые намерения. К тому же у нас счастливая новость. Заходил мистер Бальфур Стюарт. Он просмотрел твои физические работы и признал их весьма интересными. Ты допущен к экзаменам в Оуэнский колледж, хотя тебе только четырнадцать лет. Готовься.
— Скоро к нам станут привозить студентов в детских колясках, — заявил тучный ректор Оуэнского колледжа перед очередным заседанием ученого совета.
— Да, поступление четырнадцатилетнего юнца Джозефа Джона Томсона — беспрецедентный случай.
— Так пусть он и будет последним. Надо сегодня же принять решение о приеме лиц не моложе шестнадцати лет. Ведь мы переходим в статус университета.
Решение было всеми одобрено. Но Джи-Джи остался в Оуэнском колледже, а колледж вскоре стал настоящим Манчестерским университетом — одним из лучших в Англии.
…Худой четырнадцатилетний мальчик со светлыми проницательными глазами первое время был в диковину среди студентов. Но вскоре к нему привыкли, потому что в науке, как и в футболе, он «первым шел на мяч». Правда, его первые блистательные успехи объяснялись, увы, не только любовью к физике, но и жестокой материальной необходимостью. И он добился своего: у него было наибольшее число призов, медалей и поощрительных премий.
А дома дела шли все хуже. Заболел отец. Он жаловался на усталость, дела в магазине окончательно стали ему в тягость. Однажды он попросил Джо проводить его домой.
Букинист медленно поднялся по ступенькам и, войдя в гостиную, опустился в кресло. Он закурил трубку и выпустил лиловые кольца дыма.
Эти кольца опять невольно напомнили Джо модели вихревых атомов в эфире. «А что, если я математически докажу неустойчивость этих вихрей? Да, но тогда я опровергну модель атома!»
— Ты, наверное, и сейчас думаешь о физике, — улыбнулся отец.
Джо опустил глаза. Он уже не мог жить без мыслей о физике. Отец ласково посмотрел на него.
— Прочти мне сцену из «Генриха шестого», которую мы когда-то с тобой разучивали вдвоем.
Это было так давно, еще в начальной школе. И Джо считал тогда отца самым ученым человеком на свете.