Во всякой культуре люди, занимающиеся целительством в той или иной форме, имели особые отношения с табу. Они не могли не знать традиций и обычаев, обычно поддерживали и разделяли их, но они должны были касаться физически и вербально того, что в иных обстоятельствах считалось неприкасаемым. Когда в 1959-м д-р Герман Файфель (Hermann Feifei) опубликовал сборник эссе различных авторов, озаглавленный «Смысл смерти» (The Meaning of Death), эти авторы были в основном профессиональные медики. Однако среди прочего здесь обсуждались, причем с искренностью и проницательностью, психологические проблемы самой профессии, а в числе авторов был видный психолог. Признание вклада специалистов из других дисциплин ощущалось, как глоток свежего воздуха.
Функции первобытного целителя в цивилизованных обществах разделяются между врачом и священником. И тот, и другой могут – скорее, должны, – нарушать табу, связанные со смертью. В изданной в 1962-м книге «Человек и его судьба в свете великих религий» профессор С. Г. Ф. Брендон (Man and his Destiny in the Great Religions; S. G. F. Brandon) говорит об «открытии фактов смерти и рождения, которые делает каждый человек». Он продолжает:
Они расположены именно в таком порядке, поскольку в индивидуальном опыте открытие смерти обычно предшествует открытию рождения, и первое по своему характеру должно производить более глубокое впечатление. Впервые узнав, что люди умирают, ребенок незамедлительно извлекает из этого знания выводы, имеющие отношение лично к нему, и хотя в большинстве случаев первоначальный шокирующий эффект быстро вытесняется более непосредственными интересами, психика должным образом регистрирует новый факт и постепенно все более полно проникается его последствиями [1] .
В этом месте автор ссылается на «Открытие смерти ребенком», что, естественно, было мне приятно, но в то же время послужило новой иллюстрацией власти табу: за двадцать два года, прошедшие со времени публикации моей книги, появилось великое множество авторитетных трудов по психологии детства, но, похоже, теологу не на что было больше сослаться, кроме единственного творения ничем больше не примечательного автора.
Я упомянула – отчасти в свою собственную защиту, – что мы склонны практиковать те самые табу, на которые нападаем. Ниже – еще один тому пример, ближе к нашему времени:
Возможно, некоторые конфликты уникально приспособлены для порождения ночных кошмаров. Среди них – связанные с тревогой по поводу смерти. Бесчисленные исторические и антропологические примеры демонстрируют первостепенное значение смерти для человечества. Однако вплоть до недавнего времени, когда ситуация стала меняться под влиянием экзистенциалистских текстов, – например, Мэй, Энджел и Элленбергер, 1958 (May, Angel, Ellenberger), – эта тема удивительным образом вытеснялась или, по меньшей мере, избегалась американскими психологами [2] .
Это утверждение относится только к американским психологам, поэтому нельзя сказать, что авторы имели в виду также работы, написанные в других местах. Однако на протяжении предшествующего десятилетия в Соединенных Штатах были проведены исследования и изданы работы Александера с коллегами, а также сборник под редакцией Файфеля; и то и другое имеет непосредственное отношение к теме вышеупомянутой статьи. Следующая статья в том же самом журнале посвящена измерению тревоги, связанной со смертью, и основана на исследовании реакций студентов-медиков; в ней тоже отсутствуют ссылки на работы Александера или Файфеля. Правда, в этом случае релевантность их не столь очевидна, и они могли не быть упомянуты из похвального намерения не умножать ссылки сверх необходимости.
Не будучи представителем медицины, я в течение многих лет не имела возможности продолжить свои ранние исследования, пока в 1960-е гг. не произошли три события, заставившие меня к ним вернуться. Во-первых, в результате случайного разговора с американским коллегой во время визита в Австралию в 1961-м я узнала, что «Открытие смерти ребенком» известно психологам в Штатах главным образом благодаря книге Файфеля. Во-вторых, в 1965-м мне предложили опубликовать главу из моей книги в сборнике, готовившемся в Соединенных Штатах, который должен был называться «Мир детства» (The World of the Child). И наконец, в 1969-м, когда большая часть настоящей книги была уже написана, д-р Сулла Вольф (Sula Wolff) опубликовала книгу «Влияние стресса на детей» (Children under Stress) и, в связи с ней, – также статью в «Новом обществе» (New Society), с обширными ссылками на мою работу 1940-го. Вновь возникло впечатление, что ей нет никаких альтернатив. Однако ее почти невозможно было достать, а просто переиздавать ее я не хотела, осознавая ее недостатки.