— Да, конечно. Товар с собой? — отзывается приемщик.
В качестве ответа Клемент приподнимает на плече рюкзак.
— Не возражаете, если я взгляну на него? Мне нужно снова снять стружку.
— Это еще зачем? Вы ведь уже проверяли.
— Полагаю, с учетом цены вопроса винить меня за дополнительные меры предосторожности нельзя. При всем уважении, слиток в вашем рюкзаке может оказаться вовсе не тем, что вы приносили вчера.
Клемент достает нашу добычу, подходит к приемщику и бережно кладет брусок на середину стойки.
— Слиток тот же самый, но проверяйте, раз вам так хочется. Только побыстрее.
Пауэлл кивает и исчезает под стойкой.
— Один момент, — доносится его возглас, — нож запропастился.
Клемент закидывает рюкзак на плечо и наваливается на стойку.
Проходит едва ли не минута, и Клемент раздраженно вскипает:
— Старина, да где вы там запропастились?
— Секундочку!
Наконец, приемщик выныривает на поверхность с тем же самым скальпелем, что использовал и в прошлый раз.
— Прошу прощения. С утра все из рук валится.
Затем мужчина повторяет вчерашнюю операцию, осторожно соскабливая с поверхности слитка тоненькую стружку золота. Затем направляется к двери за стойкой.
— Дайте мне минут пять. Я немного успокоюсь, и мы приступим к делу.
Клемент отвечает хмурым взглядом, давая понять хозяину заведения о своем растущем нетерпении. Судя по нервному тику на лице, Пауэлл уловил посыл четко и ясно. Он стремительно исчезает за дверью.
Клемент прячет сокровище в рюкзак, который ставит на пол между ногами.
— Не хотите освежиться? — предлагаю я ему бутылку.
— Что это?
— Вода.
— Как из-под крана?
— Не, родниковая.
— А какая разница?
— Эта, хм… чище.
Он выхватывает у меня бутылку и делает глоток.
— На вкус как вода.
— Потому что это и есть вода!
— И сколько ты за нее заплатила?
— Полтора фунта.
— Ты выложила целых полтора фунта за то, что можешь бесплатно набрать из-под крана?
— Это не одно и то же!
— Кто-то от души потешается над тобой, пупсик. Отдать полтора фунта за чертову воду!
Он чуть ли не с отвращением возвращает мне бутылку и снова наваливается на стойку.
Часы на стене все тикают и тикают, и я начинаю разделять нетерпение Клемента.
— Да что ж он так долго!
— Не знаю, но у него еще одна минута, и мы валим! — отвечает Клемент достаточно громко, чтобы услышал хозяин.
— Иду-иду! — доносится тонкий голосок из заднего помещения.
Одновременно с возвращением Пауэлла отворяется входная дверь, и звон колокольчика возвещает о прибытии нового клиента.
Точнее, не одного, а двух. Оба посетителя словно в униформу одеты в джинсы и черные кенгурухи.
Они тут же встают бок о бок, блокируя выход на улицу. Капюшоны у них накинуты, а нижнюю часть лица у обоих закрывают красные банданы.
Два пары глаз-бусинок осматривают ломбард.
Внешний вид парочки предполагает, что либо они чересчур рановато взялись за выпрашивание сладостей на Хэллоуин, либо же цель их визита куда более зловещая. И когда тип слева медленно поднимает руку с пистолетом, становится очевидно, что явились они отнюдь не за конфетами или мелочью.
37
Я видела пистолеты только по телевизору да в кинотеатрах. И для меня это всего лишь железка, с помощью которой главный герой разбирается с плохими парнями. Причин воспринимать пистолет по-другому у меня попросту не возникало — до этого самого момента.
Эта пушка более чем реальна и прямо сейчас направлена на меня самым что ни на есть настоящим плохим парнем.
Достаточно лишь ничтожного движения указательным пальцем — и моей жизни наступит конец. При мысли об этом меня прошибает холодный пот.
— Лицом к прилавку, живо! — кричит грабитель с пистолетом.
Его голос, пронзительный и гнусавый, совершенно не вяжется с угрозой насилием. Сообщник пока молчит, и о его намерениях остается только догадываться.
Я пячусь назад, инстинктивно вскинув руки. Упираюсь спиной в край стойки и поворачиваюсь к Клементу, который стоит метрах в трех. Он смотрит на меня, и уголки его рта самую малость приподнимаются — наверное, чтобы приободрить.
Вот только спокойнее отнюдь не становится.
Молчаливый сообщник приближается к нам и вытаскивает из заднего кармана джинсов полиэтиленовый пакет. Швыряет его на стойку и орет Пауэллу: