— Что значит просто всплыло у вас в голове?
— Да не знаю я. Видишь ли, к этой шабашке инструкций не прилагалось.
Похоже, меня угораздило нарваться не на убийцу, а на маньяка-преследователя. Как бы то ни было, шансы выпроводить его из магазина у меня практически нулевые, и лучше его лишний раз не провоцировать. Придется потакать сумасшедшему.
— Ладно, Клемент, — вздыхаю я. — Можете хотя бы рассказать, зачем и каким именно образом вы оказались в моем магазине в столь поздний час?
— Покороче или поподробнее?
— Покороче. Совсем коротко.
— Лады. А нельзя ли чашку чая? Умираю от жажды.
Я выдавливаю улыбку и осторожно выбираюсь из-за прилавка. Жестом пропускаю его вперед себя.
— За этой дверью комната для персонала. После вас.
Клемент неспешно идет в указанном направлении, а я за ним на безопасном расстоянии. Мелькает мысль рвануть через торговый зал и выброситься сквозь витринное стекло наружу. Пожалуй, не очень разумно.
Я щелкаю выключателем, и Клемент присаживается на краешек стола, сантиметрах в десяти от моей сумочки.
«Ах ты гад».
Что ж, плетусь в дальний конец комнаты и включаю чайник, стараясь лишний раз не поворачиваться спиной к незваному гостю. Краем глаза замечаю, что стул по-прежнему подпирает дверь черного хода. Как же, черт побери, этот тип тогда проник в магазин?
Сам же Клемент как будто нисколько не смущен всем этим спектаклем и неспешно оглядывает помещение.
Мне приходится подстегнуть его.
— Ну так рассказывайте, — вздыхаю я. — Что вам здесь надо?
— Ага. Ты, пупсик, будь готова. Поверить довольно сложно.
— Слушаю.
— Ты просила о помощи, и меня послали на помощь. Я не могу никуда уйти, пока не совершу искупление и не помогу тебе.
— Это что же, вы вроде ангела-хранителя?
— Я разве похож на ангела? — фыркает Клемент.
— Хм, я бы сказала, вы больше походите на порнозвезду семидесятых. Только без обид.
— Да все нормально. Разок я и вправду вписывался на съемки.
«Фу-у-у!»
Чайник уже кипит. Я быстренько достаю из буфета две чашки.
— Сахар?
— Три.
Еще бы ему пузо не отрастить с такими дозами!
Разливаю по чашкам кипяток и бросаю пакетики. И тут же вспоминаю слова мисс Хендерсон. Надеюсь, Элеонора Рузвельт все-таки была права и я куда крепче той мочи, что собираюсь сейчас подавать.
Затем щедро сыплю сахар в одну из чашек и добавляю молока в обе. Осторожно передаю напиток Клементу, или кто он там, черт его побери.
— Твое здоровье, пупсик!
Господи, да перестанет он называть меня пупсиком или нет? Впрочем, сейчас это меньшая из моих проблем. Пусть.
Я отпиваю чаю с надеждой, что кофеин хоть немного снимет усталость.
— Итак, Клемент. Значит, вы здесь, чтобы помочь мне.
— Точняк.
— И, насколько я поняла, на самом деле вы мертвый?
— С 1975-го.
— Что ж, это объясняет ваш ужасный джинсовый наряд.
Он критически осматривает свое одеяние, затем поднимает на меня негодующий взгляд:
— Эй, а что с ним не так? Этот прикид стоил мне чертово состояние! Отхватил на Карнаби-стрит.
— В 1975-м?
— Не… Скорее, в 74.
Я киваю. Что ж, соответствует его легенде. Еще глоточек чая.
— И чем вы занимались в 1975-м, до того как… хм, умерли?
— Да всяким-разным.
— Разнорабочий! Просто великолепно! — вздыхаю я. — Мне нужен спасатель, а присылают специалиста по развешиванию полок!
— Не, я был не таким разнорабочим.
Мой дар небес делает огромный глоток и ставит чашку на стол.
— Я был решалой.
— И что это значит?
— Если у людей возникали проблемы, я их решал. Охранял, там, долги вышибал, ну и порой приходилось убеждать кое-кого, скажем так, изменить позицию по определенному вопросу. Работа разнообразная.
— Так-так. Если не секрет, как именно вы умерли?
— Стукнулся головой.
— Стукнулись головой?
— Ага. О крикетную биту. Не заметил.
— Так вы играли в крикет? — Я даже не пытаюсь скрыть своего удивления.
— Это произошло в два часа ночи. В одном из переулков Камдена. Так уж вышло, что я не надел белую форму.
— О!
Я отчаянно пытаюсь подавить зевок. Так, нужно выбираться из этой идиотской ситуации.
— Что ж, все это, конечно же, интересно, но у меня сегодня был трудный день, и сейчас мне хотелось бы отправиться домой.