Двадцать пять минут спустя мы уже едем в «фиате» в магазин. Клемент, как и вчера вечером, словно придурок, с раскрытым ртом таращится по сторонам.
— А что такое «Старбакс»? — спрашивает он.
— Кофейня.
Через минуту:
— А «Нандос»?
— Ресторан, жареной курицей кормят.
Еще через минуту:
— Что такое «широкополосная сеть»?
— А?
— Мы только что проехали мимо рекламы, которая обещала неограниченную широкополосную сеть за десятку.
— Нет, вы серьезно? — взрываюсь я. — Широкополосная сеть для доступа в интернет.
— Что такое интернет?
Мне надоедает его игра, о чем я даю понять хмурой миной. Клемент меня понимает и дальше воздерживается от идиотских вопросов. Остаток дороги проходит в тишине.
Мы паркуемся за магазином, и Клемент настаивает, что первым войдет он. Все спокойно, и я сразу же направляюсь к прилавку. Открываю на компьютере текстовый редактор и пишу объявление, что ввиду «непредвиденных обстоятельств» магазин сегодня закрыт. Никогда еще принтер не печатал столь правдивых слов.
Приклеиваю объявление к стеклу и звоню в больницу узнать, можно ли уже забирать маму.
Меня отфутболивают с одного номера на другой, но в конце концов соединяют с нужной медсестрой, и та сообщает, что в течение часа маму выпишут. Я прошу дождаться моего приезда.
По возвращении в комнату для персонала обнаруживаю Клемента развалившимся в кресле с задранными на стол ногами.
— Значит, так. Мне нужно ехать в больницу за мамой и потом отвезти ее домой. Это займет пару часов, и после этого мы отправимся в Лондон.
— Я с тобой.
— Нет, не со мной. Вы не думаете, что моей матери покажется несколько странным, если я притащу с собой музыканта из трибьют-группы «Статус Кво»?
— Но, пупсик…
— Клемент, я только до больницы. Места безопаснее и не придумать. Ничего со мной не случится.
Клемент качает головой, однако от дальнейших возражений воздерживается.
— Ладно, как скажешь. И чем же мне заниматься целых два часа, черт побери?
— Хм, здесь уйма всякого чтива.
— Ну, зашибись, — фыркает он.
— А в буфете есть кофе, чай и печенье, если проголодаетесь.
— Музыка-то есть какая-нибудь?
Я указываю на радиоприемник в сторонке.
— Крутите сколько влезет. Что-нибудь еще?
— He-а, больше ничего.
Записываю на бумажке свой мобильный номер и показываю Клементу, где в магазине находится телефон.
— Только в крайнем случае. Понятно?
Он кивает, и я снова пытаюсь убедиться, что ему не составит проблем дождаться меня в одиночестве.
— Ради бога, пупсик, мне же не двенадцать.
Смущенно извиняюсь и ухожу.
И все пятнадцать минут езды до больницы терзаюсь раскаянием. Оставила совершенно незнакомого человека в магазине. Я пытаюсь унять тревогу напоминанием, что там и красть-то нечего, а будь у Клемента какие зловещие намерения, он бы их уже давно осуществил. И уж точно оставлять его в магазине менее рискованно, чем пускать домой. А ночью он вел себя вполне прилично.
В больнице я прохожу уже знакомым путем от регистратуры до отделения, хотя далеко не в той спешке, что вчера.
За двойными дверьми санитар везет мне навстречу старушку в инвалидной коляске. Я придерживаю двери, пропуская их. Судя по тщедушному тельцу и редким седым волосам, ей уже прилично за восемьдесят. Взгляд запавших глаз неподвижно устремлен вперед, а выражение лица говорит, что пункт назначения ей явно не по душе.
Пару секунд я смотрю паре вслед, и меня пробирает дрожь при мысли, что в не столь отдаленном будущем на месте этой женщины может оказаться и моя мать. Никому не пожелаю завершать вот так преклонные годы.
Меня охватывает сильнейшее желание крепко обнять маму, и я спешу в отделение.
За стойкой сидит одинокая медсестра, приветствующая меня вымученной улыбкой.
Чем могу помочь?
— Я звонила недавно. Приехала за мамой, Элизабет Гудьир.
— Ах да. Минут десять назад приехал ваш отец. Он помогает ей собираться.
— Мой отец?
— Да. Такой приветливый, седой.
Я безмолвно таращусь на медсестру.
Только что она описала человека, которого мне совсем бы не хотелось бы видеть подле мамы — Дэвида Стерлинга.
15
Я лихорадочно семеню по коридору, пытаясь сообразить, какую месть удумал Стерлинг за избиение Клементом его мордоворотов.
На мгновение я жалею, что Клемента нет рядом. Врываюсь в палату и смотрю на койку в дальнем углу. Мама сидит на краешке кровати, уже полностью одетая. На стуле, что прошлым вечером занимал сержант Стоун, сидит седовласый мужчина.