Минут через тридцать за Катей приходит медсестра. Смотрю на Уманскую, на ней лица нет. Успеваю взять девушку за руку.
- Катюня, все будет хорошо. Я чувствую и верю в это, - тихо говорю ей.
Она смотрит на меня обреченным взглядом. За медсестрой идёт, как на заклание. Дверь хлопает ей в спину. Я вздрагиваю. Тётки начинают шептаться. Меня это злит.
- Женщины, пожалуйста, вы же взрослые. Вы же сами матери. Я вас очень прошу, будьте добрее, - произношу мягко, просительно, но четко расставляя акценты, чтобы услышали и поняли. - Катя очень хороший человек. Ей сейчас тяжело. Она растеряна. Давайте просто не будем ее добивать. Пожалуйста!
- Ты, Майя, давай кончай тут выступать. Тебе нервничать нельзя, ребеночка своего надо беречь. А ты аж пятнами пошла, - примирительно говорит Людмила. - Давай я тебе водички принесу? А, Май?
Только мы замолкаем, как дверь открывается, и появляется зареванная Катерина. Она доходит до своей кровати, падает на неё и рыдает до икоты. Тётя Люда предназначавшийся мне стакан воды суёт Кате и уговаривает выпить все залпом. Усманская слушается, затем ложится и замолкает.
После завтрака в палату на обход приходит врач. Всех осматривает, подбадривает. Основная часть женщин в нашей палате после разных операций по женской части. Две - Ира и я - на сохранении. Катя оставлена до завтра на подумать.
- Екатерина, я уверена, что разум возобладает над эмоциями. У тебя отрицательный резус. Это повышенный риск бесплодия и невынашивания в дальнейшем. Думай, Катя, думай, - говорит Ирина Львовна.
- А ты, Майя, не скачи, как безумная блоха. У тебя матка в тонусе. Сердцебиение плода крайне слабое, еле прослушивается. В 20-ть недель, если начнутся преждевременные роды, плод не выживет.
Доктор уходит, оставив нас всех в глубоких раздумьях. Первой опять не выдерживает Людмила.
- Майка, у тебя 20-ть недель? Эхма, а живот то где? Ты же плоская в животе, как доска, одни сиськи. И не ешь ничего. Может ребёночек твой с голодухи затих?
- Ойц, и с первым живот на седьмом месяце только появился. Зато потом меня было легче перепрыгнуть, чем обойти, - с хохотом отвечаю я Людмиле. - Сначала в комнату вплывал живот, а потом я входила. Да, и меня легче было убить, чем прокормить. Первую беременность отходила только с тремя желаниями - спать, есть и писать. Находилась в каком-то анабиозе, меня абсолютно ничего не могло вывести из равновесия. Представляете, уже почти перед родами в парке из кустов навстречу мне выскочил мужик. Неожиданно распахнул полы длинного плаща и продемонстрировал свое хозяйство. Я какое-то время тупо пялюсь на причиндалы мужика, не могу понять, зачем он мне их показывает. Потом до меня доходит и я начинаю ржать в голос. Мужик, обалдев, говорит:"Дура!", - и оскорбленый уходит прочь.
После моего рассказа в нашей палате стоит такой гогот, что аж медсестра примчалась нас успокаивать. Женщины начинают рассказывать свои забавные жизненные истории.
Я краем глаза наблюдаю за Катей. Вижу, она оттаивает. Смеется вместе со всеми. Ее щеки расцвечивает румянец.
Пролежав под капельницей три часа, встаю, чтобы хоть немного размяться. Катерина не спит, смотрит в растрескавшийся потолок. Чувствую, думает. С одной стороны не хочу мешать ее мыслям, с другой - боюсь, что она ещё больше себя запутает и накрутит.
- Катюня, меня после капельницы пошатывает, не пройдешься со мной по коридору?
Она смотрит на меня так, словно ждет моего приглашения. Тут же встаёт и выходит вслед за мной. Больница - старая, сталинской постройки, коридор огромный. Проходим до хирургии, поворачиваем обратно и идём до детского отделения. Рядом с большой лестницей стоят скамейки. Мы садимся. Молчим. Катя тяжело выдыхает, снова поднимает голову и смотрит в потолок. Вижу, как она, сглатывая ком, сглатывает свои слезы.
- Так я "святоша", значит? - произношу тихо со смешком. - Почему именно "святоша"?
- Ну, ты - такая вся правильная, - немного дрожащим голосом начинает говорить Катя. - В коллективе со всеми обходительная, ни с кем не споришь, не ссоришься, в учительской не сидишь, никого не обсуждаешь. Замужем, сына растишь. Короче, Майка, ты по всем фронтам, в отличие от меня, правильная и чистенькая. Белая и пушистая, одним словам. Если меня коллеги постоянно обсуждают и осуждают, то тебя жалеют. Дескать, девка - хорошая, а с мужем не повезло.