— Точно, именно тот мальчик, — наконец безапелляционно изрек Кронион. — Михайлов ему именно на пятнадцатое назначил.
— Могу я говорить с Михайловым?
— Нет, не можете. Он сейчас дочурку какого-то «нового русского» теннису учит. Лично, в его апартаментах. Не станет же будущая звезда рядом с плебеями на корте прыгать!
Кронион неодобрительно хмыкнул. Надменное отношение со стороны богатеев его душевно коробило.
— Значит, с Гариком Ворониным он ни разу не занимался?
— Нет, пятнадцатого-то февраля он на корт вышел. Правда, ненадолго: мелькнул и исчез. Я так понял, он этому Гарику, если вы его так зовете, устроил от ворот поворот. Ну конечно, деньги все перевесят! Никаких способностей не надо: если бабули в толстом загашнике, то все, полный атас!
Ракеткой Кронион хлопнул себя по колену, такому же узловатому, как и кисть руки, с выступающей коленной чашечкой.
— Вы знаете фамилию заказчика, который пригласил Михайлова к себе домой?
— Нет. Мне ни к чему. Чужие заказы перебивать не собираюсь. Только странно мне, что пригласили именно Михайлова. Вы не подумайте, что я за глаза поклеп на него возвожу, только тренерские его достижения остались в прошлом. Вот уж года два, а то и больше, случайными заказами перебивается. Поэтому, кстати, ваш мальчик на него клюнул: он ведь недорого берет… Это наша местная тайна, но если вы сыщики, значит, вам надо знать. Так что, кто бы ни был «новый русский», что для своей дочки Михайлова потребовал, в современном состоянии тенниса он не Копенгаген.
— А кто с ним договаривался, вы видели? Помните? Описать сможете?
— Чего там описывать? Типичный браток, пальцы веером, златая цепь на дубе том… Нет, ну конкретно цепи я не помню, но общий вид такой. В общем, мы с вами друг друга поняли.
— А Михайлов больше ничего вам не рассказывал об этом заказчике?
— Сказал только, что тот ему даже и аванс выдал. Приличный, в долларах. Никита воспрянул духом. Хотел на радостях выпить — ну это вторая из маленьких тайн нашего скромного общества, — но решил: теперь ни-ни! Не хватало еще лишиться работы, за которую так хорошо платят!
19 февраля, 21.41. Галина Романова
Когда Галя Романова после трудного рабочего дня уединилась у себя в комнате, чтобы привести себя в порядок… Нет, не совсем так: надо было знать дом тети Сони, чтобы отдавать себе отчет, что уединиться здесь не удастся ни при каких обстоятельствах. Только-только Галя успела принять душ и вымыть голову, как до ванной бодро докатился трезвон, служащий отличительным признаком прибытия отпрыска-наркомана, вследствие чего старшему лейтенанту Романовой, как бедной родственнице (каковой она, по существу, здесь и являлась), пришлось спешно впрыгивать в тапочки и халат, накручивать на мокрые волосы полотенце и ретироваться в свой ненадежный бастион. От двоюродного братца, в чью одурманенную голову могло забрести все, что угодно, ее отделяла всего-навсего хлипкая дверь с простенькой задвижкой, державшейся на честном слове и на двух гвоздях, из которых один наполовину выдернулся и скривился. Если наркоман захочет пообщаться с заезжей сестрицей, ему для этого достаточно закатить двери не самого сильного пинка. Что-нибудь обязательно не выдержит: либо задвижка, либо ржавые шпингалеты, либо, на худой конец, дверь. А вероятнее всего, не выдержит сама Галя и применит против родственника силовой прием, после которого пребывание ее в доме тети Сони окончательно станет невозможным. И к лучшему! Вот только представить тошно, какой поднимется шум и гам и как ее начнут обвинять в забвении родственных связей и укорять в том, что она ведет себя, как мужик, ну чистая вам Шурка, и что мальчик, может, если в чем виноват, то только в том, что всего лишь постучался, поговорить захотел, зачем ему сразу за это руки выкручивать…
«Что же это такое! — возмутилась наконец покладистая Галя. — Мало того что у меня трудная работа, требующая напряжения всех моральных и физических сил, так мне еще и в нерабочее время покоя не дают? Тетя Соня со своими полоумными мужчинами! Да что ж это такое, га? Я им, что ли, железная, чи шо? Волосы после мытья посушить и то не дают, ходи, как лахудра!»