Лампу он зажигать не стал — ориентировался и так, по памяти; вдобавок в квартиру проникал отсвет уличных фонарей. Бекетт разделся возле кровати; бросив одежду на пол, рухнул лицом вниз на постель и заснул, все еще ощущая аромат жимолости.
Сотовый телефон, оставленный в кармане джинсов, зазвонил в 6:55.
—Ах, чтоб тебя!
Бекетт сполз с кровати, нагнулся и выудил из кармана телефон. Не услышав в трубке ответа, сообразил, что прижимает к уху бумажник.
—Проклятье!
Швырнул бумажник на пол, кое-как извлек из недр джинсов мобильный.
—Какого дьявола тебе надо?
—И тебе доброго утра, — отозвался Оуэн. — Выхожу из «Шитца»[2] с кофе и пончиками. В утреннюю смену у них работает новенькая. Между прочим, очень даже ничего!
—Я размозжу тебе башку кувалдой!
—В таком случае останешься без кофе и пончиков: Я еду на участок. Рай, должно быть, уже там. Утренняя летучка.
—Постой, сбор же назначен на десять.
—Ты разве не читал мое сообщение?
—Которое из них? За два дня, пока меня не было, ты накидал тысячу идиотских сообщений.
—То, в котором говорилось, что летучка переносится на семь пятнадцать. Давай, натягивай штаны, — посоветовал Оуэн и нажал на отбой.
—Ч-черт...
Бекетт по-быстрому принял душ и натянул штаны.
Облака, клубившиеся еще с ночи, прочно удерживали жару, поэтому выйти на улицу было все равно что окунуться в теплую реку полностью одетым.
Перейдя улицу, Бекетт заслышал глухие удары гвоздезабивных пистолетов, звуки музыки, жалобный визг пил. Внутри здания кто-то хохотал как сумасшедший.
Бекетт как раз свернул за угол, когда Оуэн припарковал свой фургон на стоянке позади будущего внутреннего двора отеля. Автомобиль сиял после недавней помывки, серебристые ящики с инструментами по бокам кузова блестели так, что резало глаз.
Оуэн спрыгнул с подножки. Джинсы, белая футболка, заправленная под ремень (а на ремне — чертов телефон, первый помощник Оуэна, который разве что не целует хозяина на ночь... хотя кто знает, может, и целует), и немного сбитые рабочие ботинки. Жесткие каштановые волосы аккуратно причесаны. «У него-то небось было время побрить смазливую мордашку», — обиженно подумал Бекетт.
Брат сверкнул улыбкой, и Бекетту показалось, что глаза цвета меди, скрытые от собеседника солнцезащитными очками, смотрят живо и внимательно.
—Давай свой дурацкий кофе.
Оуэн вытащил из подставки на приборной панели кабины высокий бумажный стаканчик с крышкой, помеченный буквой «Б».
—Добрался до дома только в три часа утра, — сообщил Бекетт и сделал первый большой глоток, вернувший его к жизни.
—Что так?
—Выехал из Ричмонда почти в десять, потом застрял в жуткой пробке на 95-м шоссе. И ради бога, не говори, что надо было заранее уточнить ситуацию на дорогах. Гони лучше пончик!
Оуэн открыл невероятных размеров коробку, и горячий воздух наполнился запахом свежеисчепенной сдобы, сахара и фритюра. Бекетт схватил угощение, разом откусил половину пончика и запил кофе.
—Штакетник смотрится неплохо, — по обыкновению непринужденно произнес Оуэн. — Не зря с ним возились. — Он вскинул голову и посмотрел на фургон. — На третьем этаже стены уже обшиты гипсокартоном. На сегодня запланирована повторная заливка полов. У кровельщиков закончилась медь, поэтому график немного сдвинется; пока не привезут медный лист, они работают с шиферной плиткой.
—Да уж слышно, — прокомментировал Бекетт жужжание камнерезных пил.
Оуэн продолжал отчет, пока братья не подошли к дверям вестибюля. Наконец кофе начал действовать, и Бекетт взбодрился.
Уровень шума достиг пика, но для слуха Бекетта, чей организм получил порцию сахара и кофеина, он казался сладкой музыкой. Архитектор поздоровался с бригадой, занятой утеплением, вслед за Оуэном миновал боковую арку и вошел в будущую прачечную, которая временно выполняла роль офиса при стройплощадке.
Райдер сурово разглядывал чертежи на импровизированном столе, сооруженном из листа фанеры и козел. У ног Райдера, развалившись, похрапывал его неизменный спутник, беспородный пес по кличке Балбес — страшный на вид и бесконечно добрый. Учуяв запах пончиков, дворняга, однако, мгновенно открыла глаза и завиляла лохматым хвостом. Бекетт отломил кусок пончика, подкинул вверх — пес проглотил его на лету. Вообще-то Балбес не видел смысла в том, чтобы приносить палку или гоняться за мячиком, вместо этого он сосредоточивал все свои способности на добывании пищи — любой, какая попадется.