— Государь, мы так долго не выстоим, — подвел черту под отчетом генерал, рапортовавший о состоянии своего отряда.
— Обязаны, нам некуда отступать. И я не о переправе Тады. Поймите, если сдадим позицию — проиграем войну. Нам нет пути назад, иначе земли Сидерима обагрятся кровью. Считаете, я зря столько лет оберегал их ото всех, не позволяя преступить границы?! — Садар злился, едва не срываясь на крик.
— Мы выстоим, Величество. Только завтра ты будешь молиться. Я пойду в бой. Кто хочет, тот со мной, лишь под руку не лезьте, — внезапно вмешался Азит, предпочитающий отмалчиваться на советах.
— Ага, герой прям, один всю армию положишь, — скептически хмыкнул государь, здраво оценивая силы воеводы. Да, силен. Если возьмет меч в правую руку, то и сотню положит, не поморщившись, тем более таких, как варвары. Ни выправки, ни тактики, сильны лишь грубой силой и упорством. Такие не соперники Азиту, лучшему мечнику Таридата. Но сотню, а не тысячи.
— Ты что-то там говорил про деморализацию врага? — воевода прищурился, словно испытывая короля.
— И что задумал?
— Стать Разящим. А то я подзабыл, похоже, зачем был создан.
Король пожал плечами, не понимая, что этим собирался сказать Азит. Разве он и так не Разящий, непревзойденный воин, коего никто не сможет победить на землях Таридата? И лишь на следующий день Садар понял, как ошибался. Он поначалу даже не узнал Азита, столь тот преобразился. Вместо стальной кольчуги, лат, воевода был облачен в черный доспех, даже внешне казавшийся настолько легким, что вряд ли мог вообще считаться броней. Но это только зрительный обман для тех, кто не имеет понятия о материале, из которого ковали тончайшую кольчугу. Драгоценность, стоящая королевств, — адамантин. Редкие мастера умеют плавить алмазы, да и где взять их столько, чтобы хватило на доспех? Тем более, на конный. Устрашающая зверюга Разящего оказалась покрыта попоной такого же материала. Плавленый алмаз приобретал сталисто-черный цвет, отчего конь и всадник выглядели мрачно. Азит стоял рядом с лошадью, отстегивая ножны от седла. Легкий ветер шевелил прозрачно-белые волосы на непокрытой голове. Бледная кожа резко контрастировала с доспехом, а Азит подчеркнул общий образ ярко-алым плащом, пришпиленным к наплечникам.
— Зачем же ножны убираешь? — поинтересовался Садар, с любопытством рассматривая воеводу.
— Разящие не зачехляют меч. Пора и мне свой расчехлить, — ответил тот.
Король не понял, что Азит говорил про расчехление клинка в прямом смысле, сочтя эти слова чем-то вроде девиза. И несколько округлил глаза, когда Разящий щелкнул рукоятью, и стальное лезвие поплыло вниз, обнажая более тонкий клинок, угольно-черный, с вкраплениями рубиново-алых рун тайнописи.
— Так ты сражался ножнами?! — не смог сдержать восклицания Садар.
— Именно. Заточенные стальные ножны. Меч Разящих не должен обнажаться в Таридате иначе как для защиты от еретиков, — Азит был столь серьезен, что король не решился расспрашивать подробнее. Но постепенно начал понимать, насколько отличается его воевода от того, кто сейчас собирается в бой. Помимо облачения изменился взгляд, движения стали текучими, змеистыми. Меч в правой руке. До этого момента Азит лишь единожды переложил клинок из левой — когда сражался с Кассимом. И начинало вериться, что этот воин действительно может если не победить, то испугать врагов — столько непримиримой ярости светилось в этот миг в глазах Азита.
Черно-кровавая молния врезалась в ряды варваров, снося всех на своем пути. Разящий был неистов. Над полем битвы, перекрывая крики умирающих, покалеченных, гулким эхом понеслась песня.
— Айдын скакши самад,
Скилим зарад байсук,
Кишим дастар мирад,
Дастука рат айдын…
— Государь, что он поёт? — робко спросил денщик, не отводя взгляда от сражения. На поле битвы происходило невероятное: варвары словно озверели, забыв о прочих воинах, они всем скопом старались повалить Азита, словно других противников не существует. Он сдержал слово, позволив сидеримским солдатам практически без сопротивления убивать варваров. Битва перестала походить на таковую, превратившись в преддверье преисподней. Садар не сводил глаз с Разящего, не успевая уследить за взмахами меча. Клинок свистел и пел, вторя словам того, кто держит его в руке.
— Поёт? Ах да… это древне-таридийский, на нем давно не говорят, лишь жрецы поют некоторые гимны. Слова же… насколько помню:
Отныне я твой меч
Разящий,
Укройся мною как щитом,
Ты жив, но я