— Нам не выстоять. И песня не поможет, прекрати, Азит, — Садар готовился к очередной атаке на рассвете. Он продолжал сражаться, несмотря на ранение, которое считал царапиной, хотя клинок вошел под ребра, и лишь невероятное везение спасло монарха, и органы остались неповрежденными.
— Да не пою я, чудится тебе, — зло огрызнулся воевода.
— Но я же слышу…
Вскоре услышали и остальные. Монотонный гул разнесся над землей, ввергая варваров в смятение. Первым опомнился Азит, закричав во весь голос:
— Отступаем! Все в Таду, вплавь, на крыльях, как хотите!
Воевода суетливо забегал по лагерю, подгоняя солдат.
— Азит, но разве Разящие не на нашей стороне? — спросил король, не понимая таких действий. И всё же торопился вслед за Азитом. Всем и без слов стало понятно, кто именно ударил в тыл врагам, которые мгновенно позабыли о существовании таридийцев.
— На нашей, но когда поймут — поздно будет. Сам знаешь, что такое — упиваться боем!
— В Тадаск! — уже скомандовал король, понимая лучше других, сколь сокрушительна мощь движется на них, попутно уничтожая все на своем пути.
К вечеру всё закончилось. Каждый из солдат на всю жизнь запомнит, как они бежали через реку, стремясь хотя бы не столкнуть друг друга с переправы. Бросали все: оружие, коней, поклажу. А на берегу собирала свое страшное пиршество смерть, к закату обозначившись тремя сотнями Разящих.
— Непостижимо. Всего три сотни человек способны за день сокрушить орду, — Садар отказывался верить в происходящее. — Скажи, Азит, а зачем Мечу нужен господин?
— Как это зачем? А кто молиться будет за него, пока Разящий убивает варваров? Убийство — зло. Они наши грехи отмаливают, — пожал плечами воевода, буднично поясняя королю, казалось, столь очевидные вещи.
— Молиться?
— Ну да. Вот ты из меня сделал грешника.
Глава тридцать восьмая
Отныне я — твой меч,
Покуда время не сомкнет нам веки,
Познав вкус яда твоего
И восхитившись им навеки…
* * *Сидерим, год 2591
К зиме последствия ранения дали о себе знать, обострившейся болью в грудной клетке. Такое перемещение недуга лекари аргументировали тем, что задета селезенка, оттого возвратная боль сместилась выше. Садар не жаловался, молча принимая лекарства и стараясь больше времени проводить в постели и просто прогуливаясь по саду. Лоскутное государство работало как слаженный механизм, наконец-то дав монарху возможность отдохнуть. Он всё чаще усаживался на низкой скамейке у окна, всматриваясь вдаль. Словно считал потери, словно мысленно пытался дотянуться до тех, кто больше не идет с ним по одному пути. Азита это беспокоило намного больше, чем вердикты врачевателей. С недугом тела можно справиться, не так уж король слаб. Но что делать с недугом души? Какая нужна сила, чтобы справиться со скорбью по ушедшим? Их оказалось слишком много. Последняя война значительно проредила число жителей Сидерима и присоединённых территорий. И это не считая тех, кто отравленным кинжалом вошел в сердце Садара, нанеся неизлечимую рану своей гибелью. Те, кто были рядом, несмотря на вздорный нрав, жестокость, а порой и несправедливость. Кто закрывал собой во времена невзгод, становился щитом и мечом, подпитываясь всего лишь верой в короля. В такие моменты Разящий присаживался рядом на пол, и, обняв колени государя, утыкался в них лицом.
Сразу после Белых Недель прибыло посольство Рагарда. Обезглавленная империя являла собой жалкие руины. Страна нуждалась в управлении. С этим вопросом они и пришли к Садару, напоминая о том, что сын его женат на единственной законной наследнице северян. Послы были растеряны, смотрели в пол, пытаясь сказать главное. У принцессы Эльгии будет сын. Король не стал затягивать аудиенцию, дав согласие на регентство Эрдара в северной империи до совершеннолетия внука. Всем присутствующим стало понятно, что государства объединяться, когда сын наследницы взойдет на трон. Если не раньше стараниями регента.
— Как назовете новую империю, король Садар? — немного замявшись, всё же поинтересовался глава посольства.
— Когда время придёт, тогда и решу, — ответил правитель, немного склоняя голову, дав понять, что разговор окончен.
Он не спал всю ночь, ворочался и кашлял. Надрывно, раздирая горло сухими хрипами. Горячка. За две недели ослабел настолько, словно таял. Врачеватели разводили руками, не понимая, как старая рана могла настолько навредить. На утро Разящий обратил внимание на бурые пятна на подушке. Кровавый кашель.