— Ленка — сладкая женщина, а остальное — комплексы, — заметил продвинутый Витька.
— Ты сейчас с кем живешь?
— Ни с кем, не могу забыть жену! — откровенно признался я.
— Нельзя же так! Лечиться надо. Слушай, тебе сейчас надо ОТОРВУ!
— Ленку, что ли?
— Да что Ленка! Ей уже двадцать шесть, тебе надо юную оторву, шестнадцати — семнадцати лет.
— Ты что, Виктор, у меня дочка от первого брака старше!
— Чепуха все это! — отмахнулся красавчик. — Похоже, есть тут на дискотеке одна. Сам не пробовал, но ребята рассказывали.
— Что рассказывали?
— Чё я стану распространяться? Неинтересно будет, сам узнаешь. Ну что, прислать к тебе ЛАРИСУ за записями? Девочка на музыке помешана.
— Да все они помешаны! Я с клиентками дел не имею, — отмахнулся я.
— Я тоже. Как правило! Но каждое правило существует для того, чтобы делать из него исключения.
— Ладно, там посмотрим, — неопределенно хмыкнул я.
Но мне и в голову не приходило связаться со столь юной девочкой.
Виктор как будто угадал мои мысли:
— О, девочки сейчас пошли ранние! Кстати, Лариса западает на зрелых сорокалетних джентльменов, таких, как ты.
— Зачем я ей нужен?
— Да таким девочкам сопляки не нужны!
Я держал кооператив по записи и продаже кассет.
Как обычно по вечерам, включив на полную громкость привлекающую клиентов музыку, сидел в киоске и в ожидании очередного покупателя обозревал через окно противоположную сторону улицы, всегда людную — там стоял большой магазин.
Внимание привлекла высокая черноволосая красотка в элегантном джинсовом костюме с короткой юбкой. Она стояла лицом ко мне, с сумочкой на плече, пережидая транспорт. Сегодня вдруг похолодало, как нередко случается летом на Урале, и на девушке были высокие черные блестящие сапоги в обтяжку. Вид крепких загорелых коленок в сочетании с высокими сапогами почему-то всегда действует на меня агрессивно возбуждающе.
Когда размашистым шагом, помахивая сумочкой на длинном ремешке, прелестная юниорка повернула через улицу к киоску, я более не сомневался, что это Лариса.
Она подошла и наклонилась в открытую форточку, а я, что называется, «потерял дар речи». Меня смутили невероятно огромные глаза девушки, да еще раскошенные тушью и чем-то, по-необычному, загадочные, чем, я так и не понял в тот раз.
— Я Лариса. Вам Виктор говорил про меня? — Голос мелодичный, словно перезвон серебряного колокольчика.
— Говорил, — еле пришел я в себя.
— Мне Виктор сказал, что у вас записей больше, чем у него, а у меня дома шикарный музыкальный центр, — переливисто зажурчал серебристый ручеек.
— Ну, наверно, смогу удовлетворить твои заявки.
— Я куплю у вас пять кассет, или больше, только у меня одно условие.
— Какое?
— Я хочу послушать подлинники, и потом, чтобы вы записывали при мне — мне нужно качество. Это будет дороже?
— Не будет! Только ведь все это требует времени.
— А когда вы обычно пишете?
— По вечерам.
— Сегодня можно?
— Можно, — согласился я. — Погуляй с полчаса, я скоро закроюсь, вот мой адрес.
И вручил ей визитку.
— Вот здорово! Мне как раз еще к подружке надо.
Лариса удалилась. По моему телу пробежал озноб.
«Откуда, блин, берутся такие совершенные чуда, содрогающие мужскую плоть одним своим видом?»
Я развил бурную деятельность — лихорадочно закрыл киоск и рванул через улицу в магазин за коньяком, шоколадом и буженинкой — для серьезной закуски.
Дома наскоро прибрал комнату и принял ванну.
Обтираясь полотенцем, я сервировал стол. Еле успел — раздался звонок в дверь.
Лариса была не одна, а с подругой — блондинкой. Марину я знал, она раньше работала вместе с Татьяной.
Появление сразу двух девушек несколько раздосадовало меня, но я широким жестом пригласил их в комнату.
Подружки процокали высокими каблуками по плиткам коридора и, со свойственным всем женщинам любопытством, цепко оглядели обстановку моей однокомнатной квартиры.
Ничего лишнего, все целесообразно, пришли они к выводу и, освоившись, раскованно заулыбались и сели в кресла.
Я взял в руки бутылку с коньяком.
— Ой, девушка на картине — вылитая Татьяна. Это ее фотография? — спросила Марина, заметив над тахтой репродукцию. Она всегда говорила громко, бесцеремонно.
— Это Леонардо да Винчи, мадонна Литта. Татьяна тогда еще не родилась, — объяснил я.