Не поджидая своей арматы, Потоцкий прошел в этот день три мили с конницей на Трошлю, так как в Боговой Украине происходили волнения, и он одной вестью о приближении жолнеров надеялся остановить хлопов от скопления в купы. В дороге повстречали жолнеры едущего к коронному великому гетману городского писаря из Паволочи вместе с посланцом от киевлян, которому было поручено удостовериться собственными глазами, что коронное войско действительно идет в Украину. Не доверяли этому в Киеве, а между тем готовы были трактовать с коронным войском охотнее, нежели с литовским.
«Паволочский писарь» (сказано в походном дневнике) «много рассказывал о Хмельницком, как он во время бегства стоял три дня в Паволочи, и вынудил у мещан 3.000 злотых, которые тотчас отсчитал находившимся при нем пяти татарским мурзам. Когда мещане спросили, почему он идет один и почему назад, он сказал, что оставил двадцать полков добрых молодцов против короля, которые будут обороняться четверть года. У них де много живности и порохов, а вы знаете, как мы обороняемся в таборах, и как переносим голод. Потом его спрашивали о литовском войске, не будет ли оно в Украину. «Не будет» отвечал он: «ибо князь Равидил дал мне слово, что только на пограничье будет стоять». Между тем пил два дня и две ночи, как на третий день бежит изменник Хмелецкий из табора и спрашивает о гетмане, однакож со страхом. Просит паволочских мещан, чтоб смягчили к нему Хмеля. Лишь только на порог, Хмельницкий спросил: «А табор где?» Тот, пожав плечами, сказал: Уже у дьявола табор. — Почему же? — Потому что молодцы не хотели биться. — А знамена? — И знамена пропали. — А гарматы? а шкатула с червоными злотыми? — Про шкатулу не знаю... Тогда Хмельницкий начал рвать на себе чуб и проклинать. На эту меланхолию приезжает Джеджалла. Здоровались они с плачем. Потом — Гладкий. Но все полковники без казаков, только во сто, в полтораста коней. Один Пушкаренко пришел с десятью хоругвями, под которыми могло быть коней 600. Другого войска не было: ибо все пошли врассыпную».
К этому рассказу прибавлю из письма Мясковского к королю, что сообщил ему хозяин, у которого кормил Хмельницкий лошадей (pokarmowal). Садясь уже на коня, казацкий батько крикнул: «Хто з вас, дітки, не козакував, седіте й ждіте своїх панів, а хто казакував, сідайте (на коні) зараз зо мною в Україну: бо ляхи потоптом підуть за нами». В ответ на это, люди начали его проклинать (dopiero mu ludzie zlorzeczyc poczgli).
Слышал, или нет беглый гетман эти проклятия, но паволочане поплатились потом за свое охлаждение к казацкому промыслу. Стоя между двух огней, они, подобно другим горожанам, просили у своего пана охранительного гарнизона и получили его; но хмельничане воспользовались первым поворотом в их сторону фортуны, гарнизон Замайского прогнали, а местечко вырезали.
«Там же в Паволочи» (записано в дневнике) «пришла к Хмельницкому весть о погроме Небабы от литовского войска. Когда мещане упрекали Хмеля, что вот и литовское войско наступает, он отвечал на это: «Не додержав мени слова Радивил».
Тут пришли ханские универсалы полковникам и всей черни, в которых хан оправдывался, что хоть и отступил от Берестечка, но сделал это не из болезни, а по причинам болота и лесов; однакож не так отступил Запорожского войска, чтобы не возвратиться; нет, по всякому уведомлению об опасности от ляхов, готов прибыть со всеми ордами. Эти универсалы Хмельницкий велел читать публично, для утешения (pro consolatione) черни. Но судьба так велела, чтобы в следующий же день пришли от хана противные письма, когда он узнал, что уманский полковник Глух, бил татар на Синих Водах и на Царском Броду. Очень обиделся этим хан, и в последних письмах своих отказал Хмельницкому в дружбе, чем очень сконфуженный, уехал он из Паволочи».