– Что же это такое?
Опираясь одной рукой за стенку, другой - обхватила живот, спустилась на первый этаж. Перед глазами все плыло. И Машины родители, завтракающие за кухонным столом, выглядели как человеческое отражение в луже во время дождя, такие же искривленные и ребристые. Голова кружилась, а боль в животе становилась все сильнее и сильней. Меня скручивало. Неужели это тело отторгает мою душу? Я не знала, что нужно делать в таких случаях и нужно ли? Кажется, мой отпуск закончился, так и не успев начаться. Обидно.
В глазах потемнело. Меня стало тошнить. Я так больше не могу. Организм был со мной солидарен, и я потеряла сознание. Краем уха слышала визг женщины и приближающиеся тяжелые шаги.
С трудом открыла глаза и осознала, что нахожусь не в новом доме. Здесь пахло лекарствами и хлоркой. На потолке жужжали плафоны. Воспоминания тела подсказали, что это больница. Кожа, накрытой одной тонкой простынкой, стала гусиной. Мне было холодно. Но это были еще цветочки, ягодки я обнаружила позже, когда окончательно пришла в себя и хотела проглотить слюну. Во рту оказалась толстая трубка. Я запаниковала. Что-то рядом громко запищало.
– Тише-тише. – Возле меня возникла женщина преклонного возраста в салатовой футболке с коротким рукавом и такого же цвета штанах. – Сейчас я ее вытащу. Не нервничай.
Когда женщина вытащила трубку, я закашляла. Горло саднило так, что глотать было больно. В левой руке что-то кольнуло, и по коже потекло что-то теплое.
– Ну, вот. Что же ты так не осторожно. Еще немного осталось прокапать. Полежи спокойно. И не делай резких движений, а то швы разойдутся, придется доктору тебя еще раз зашивать и будет у тебя вместо маленького аккуратного шрама толстый рубец. – Пугала меня женщина, вытирая ваткой со спиртом дорожку крови.
– Что со мной случилось?
Мой голос был хриплым и скрипучим, как несмазанная телега.
– Острое воспаление аппендикса. Пришлось срочно резать. – Со знанием дела рассказывала женщина, подкручивая что-то на трубке, прицепленной к прозрачному пакету, что висел на металлической опоре.
Воспоминания Маши пронеслись ураганом в голове, оставив после себя нужную информацию. Значит, после того, как мне вырезали аппендицит, я смогу продолжить жизнь обычного человека не ограничивая себя. Это хорошо. А то, что на животе теперь шрам – не страшно. Половина населения Земли, а может и больше, лишились этой части кишки. В крайнем случае, татуировку себе нанесу.
– Твои родители успели вовремя тебя привезти. Еще бы чуть-чуть и не откачали бы. Ох, как Петрович с тобой намучился. Несколько часов вычищал тебе все.
– Бррр. А можно без подробностей? А то мне что-то дурно становится. – Произнесла полушепотом, не надеясь, что меня поймут, но женщина меня услышала.
– Конечно. – Она растянула губы в приторно-сладкой улыбке. В уголках губ и глаз появились глубокие морщинки. – Отдыхай. А лучше поспи. Я к тебе позже зайду.
Ее просьбу было сложно выполнить, но все же мне удалось уснуть, и проснулась я только на следующий день, вечером, когда солнце уже зашло за горизонт. Рядом не было этих страшных пищащих приборов, пакетов с непонятными мне жидкостями и пожилой медсестры. Отсутствовал и этот ужасный резкий запах хлорки, от которого щипало в носу.
Мужчина и женщина сидели на стульях около кровати и о чем-то тихо переговаривались. Свет в палате был приглушенным, поэтому было сложно разглядеть новоиспеченных родственников. В прошлую нашу встречу мне было не до этого. Зато сейчас, пока они не заметили моего пробуждения, я могла позволить себе понаблюдать за ними.
Отец был здоровым как медведь, с широкими плечами, мускулистым телом. Его брови были густыми и выщипанными на переносице. Темная борода аккуратно подстрижена. А волосы на голове немного топорщились. Ему уже пора в парикмахерскую. Обычно он стригся коротко, чтобы ни один волосок не торчал и не портил идеальный вид.
Мама была жгучей брюнеткой с большими ярко накрашенными глазами. Утонченная и изящная. В дорогой одежде. Пухлые губы накрашены яркой алой помадой. Когда она говорила, особенно выделялись ее белоснежные зубы. Кожа у женщины была гладкой. Ни одной мимической морщинки. Ей легко можно было посчитать Машиной ровесницей, возможно, даже сестрой, но уж точно не матерью.
– Как ты себя чувствуешь? – Участливо спросил отец, первым ощутив мое пристальное внимание. Он оторвал прищуренные глаза от матери и обеспокоенно посмотрел на меня. В полумраке сложно было разглядеть цвет его глаз, но воспоминания Маши подсказывали, что они были голубыми. Мама тоже уделила мне свое внимание. В ее зеленых глазах появилось искреннее беспокойство.