— С Аграфеной все будет в порядке. Оставила ее ночевать у себя. Так спокойнее.
Матушка вышла из спальни в будуар, где я ее дожидался. Не хотел смущать дам своим присутствием во время осмотра.
— Она все тебе рассказала?
Светлейшая княгиня совершила удивительный поступок — подошла к столику и плеснула немного виски в бокал. Она крайне редко употребляла алкоголь, и обычно это было шампанское по праздникам.
— Да. Это был не первый раз, когда Виктор… Проявлял знаки внимания. Боже, ну почему она молчала?
— Ты знаешь, почему, — отозвался я. — Не хотела тебя беспокоить и вносить раздор в семью. Надеялась, что он перебесится и потеряет интерес.
Мать подошла к окну и устремила взгляд вдаль, на мерцающие на воде сигнальные буйки фарватера.
— Вот почему я хотела, чтобы ваша дуэль состоялась, — тихо сказала она. — Смотреть нужно не только на сам поединок и на силу противников, но и на то, как люди принимают свои победы и поражения. Виктор очень меня разочаровал.
Нет, люди все же слепы, особенно любящие родители. Я давно приметил эту гнильцу в старшем брате. Любитель обойти запреты, извернуться, вечно себе на уме. Правда, я считал эти качества полезными для будущего законотворца, ведь он пошел по стопам отца и метил в парламент. А для политика, как ни прискорбно, в этом мире беспринципность не просто иногда позволительна. Она необходима.
— Что ж, я в какой-то степени рад, что у тебя открылись глаза.
Мать обернулась ко мне, и ее взгляд обдал меня холодом.
— Мои глаза давно открыты, Алексей. Нужно было, чтобы они открылись и у твоего отца. Не знаю, в кого именно из наших предков-интриганов и самодуров пошел твой брат, но он не заслуживает носить имя преемника.
Вот это поворот!
Нет, я всегда считал светлейшую княгиню дамой решительной и порой даже резкой. Но обычно она держала свои планы и размышления при себе. А сейчас так откровенно поделилась… Не очень на нее похоже.
— И какое будущее ты видишь для Виктора? — осторожно спросил я.
— Это зависит от него. — Она поставила так и не тронутый бокал на стол и кивнула на дверь. — Идем, Алексей. Поговорим с ним и твоим отцом.
В эту ночь дом долго не мог успокоиться. Как ни пытался Порфирий Михайлович угомонить слуг, но возле дверей покоев светлейшей княгини уже сновала излишне любопытная служанка.
— Что ты здесь делаешь, Ника? — Холодно спросила мать, наткнувшись за засланного казачка.
— Простите, ваша светлость. Я подумала, раз вы не спите, вам может что-нибудь понадобиться…
Светлейшая княгиня сдержанно улыбнулась.
— Да, ты, пожалуй, права. Мне нужно, чтобы ты нашла в гардеробной и подготовила к завтрашнему утру мои дорожные костюмы. Лиловый и темно-фиолетовый. И обувь к ним. Займись этим прямо сейчас, я хочу взглянуть на них перед сном.
— Да-да, конечно, ваша светлость.
Только что излишне любопытная служанка получила наказание за то, что посмела сунуть нос не в свое дело. Я был уверен, что матушке совершенно не сдались те костюмы.
— Изящно, — заметил я, когда служанка засеменила дальше по коридору.
— С этим тоже придется разобраться. И с костюмами, и с болтовней. Пока же я не хочу, чтобы слуги путались под ногами.
Мы прошли на половину отца. Там, в кабинете, нас дожидались светлейший князь и Виктор. Я пропустил мать вперед и плотно закрыл за нами дверь.
Иоанн Карлович сидел за письменным столом спиной к окну, хмуро склонившись над какой-то старой книгой. Виктор с понурой головой сидел в кресле перед ним, но оба явно очень долго молчали. Словно в издевку, в окне над акваторией вспыхнули фейерверки, пущенные кем-то из туристов, и вся комната на миг окрасилась красным.
Когда вошла мать, лицо Виктора на миг просияло от надежды на благополучный исход, но он совсем поник, увидев меня. Нет, дражайший братец. Никто тебе не поможет. Я мог бы списать использование сюрикэна на твою глупость, ибо тебе наверняка наплели, что этот артефакт обладает мощными обезвреживающими врагов свойствами.
Но потом ты перешел черту, и теперь пощады тебе не видать. Ты не просто глупец. Ты испорченный продукт.
— Матушка, я…
— Тебе не давали слова, — жестко пресек Виктора отец.
В кругу семьи он предпочитал показывать мягкую сторону своего характера. Но было бы слишком опрометчиво забыть, где и кем он служил до ссылки. Виктор закрыл рот и вытянулся по струнке.
Мы с матерью расположились на диванчике так, чтобы видеть отца и брата. Матушка не сказала ни слова, предоставляя отцу вести беседу. Я тоже помалкивал — главное я уже сделал. Предотвратил самое страшное и обеспечил правосудие. Теперь можно расслабиться и получать удовольствие.