Словно почувствовав недоброе, Павус с притворным сожалением вздыхает:
— К сожалению, не могу скрасить вашу компанию дольше, меня ждут.
— Ох, да-да, мы видели этого красавчика, он очень хорошенький! — громким шёпотом хвалит Сэра, хватая его за руку и косясь в сторону оставленного Дорианом стола, откуда молодой мужчина бросает в их сторону тоскующие взгляды. — Он без ума от тебя, Дориан! О, мятежные боги, если бы на меня кто-то смотрел так же, я была бы самой самодовольной в Скайхолде!
Дориан негромко смеётся, говоря что-то о заносчивости юных эльфиек, но Каллен больше не слушает ни слова. Он смотрит в сторону и следит за своим дыханием, пытаясь понять причину, по которой вывести его из себя стало настолько просто.
Когда Дориан уходит, он допивает свой эль до последнего глотка, но так и не находит её.
Всё летит кувырком, когда в клубке случайной заварушки на тракте Каллен прикрывает его своим щитом.
Не думая и не сомневаясь ни секунды. Пронзает мечом тело навалившегося на него солдата и бросается прямо к Дориану, который не мог заметить опасности за своей спиной, занятый помощью Инквизитору. Он опаздывает всего на какую-то секунду — в грудь Дориана врезается плотный магический шар, разлетаясь на куски и вынуждая того согнуться пополам, хватая ртом ледяной воздух, смаргивая тьму перед глазами. Каллену кажется, что он слышит хруст его рёбер.
В первый миг, когда щит опускается перед Павусом, а рука Каллена подхватывает его за локоть и тащит вверх, тот с силой отталкивает его от себя, видимо, всё ещё пребывая в пылу боя, но затем застывает. Узнаёт.
— Живой?! — кричит Каллен ему в лицо, которое стремительно бледнеет.
Дориан резко кивает, хрипло выдыхает какие-то слова по-тевинтерски, а затем…
Обхватывает его запястье у самого щитового ремня и Каллен чувствует, как по руке бежит энергия. Колющая, болезненная, неправильная. Магия впитывается в жилы и выливается в железо. Как раз вовремя — пламя срывается с ладоней вражеского некроманта и ударяется о подставленный щит, словно могучая волна — о стены гниющего изнутри Кирвоколла.
И единственная мысль в голове Каллена такая же безотчётная и неуместная, как весь его поступок.
«Успел!»
Огонь шибает по железу с такой силой, что кажется, будто кость левой руки вбивают в плечо огромным гномьим молотом, но магия скрадывает часть боли и часть удара.
Каллен задыхается, сцепив и оскалив зубы, наклонив голову, чувствуя шипящие брызги огня, сжигающие воздух вокруг них. Успел. Он поднимает глаза и тут же напарывается на прямой взгляд Дориана. У того сбито дыхание, губа рассечена до самого мяса и лента крови вьется откуда-то из-под растрёпанных волос. Ладонь прижата к грудной клетке, вцепившись в ткань лёгкого кожаного доспеха. Наконец-то, наконец-то он не тот прилизанный модой мальчишка, наконец-то этот образ слетел с него, как слетают сорванные с пик флаги под шквальным ветром. Каллен отмечает это краем сознания, чувствуя, как от жара огня выступает на лице испарина. Запах сражения въедается в лёгкие, запах крови, смерти, мокрой земли и магии, он теряется во всём этом, глядя в светлые, почти жёлтые…
На мгновение оба застывают, на мгновение Дориан сильнее впивается пальцами в его руку, дышит со страшными хрипами, на мгновение он тоже вглядывается Каллену в лицо своими тевинтерскими глазами, больше похожими на два лисьих камня, в которых сейчас — изумление пополам с болью. На мгновение разбитые губы этого сумасшедшего растягиваются в безумной улыбке, в которой — весь жар пережитого боя.
Но всё это лишь мгновение.
Затем слышится сдавленный крик и огненная волна исчезает, отчего Каллена против воли ведёт вперёд, пальцы Дориана разжимаются, а опущенный, дымящийся щит кажется непомерно тяжёлым. В ушах звенит. Павус опускается на землю и к нему тут же подбегает Сэра, обхватывая костлявое лицо, бормоча что-то непривычно-серьёзно. Каллен словно не здесь.
Он смаргивает крупные капли пота, что жгут глаза, облизывает сухие и горькие губы, смотрит, как Железный Бык вытирает свой меч о штанину, а некромант, едва не убивший Дориана, лежит у него меж широко расставленных ног — распластанный на земле, с раной прямо в центре груди. Глядящий в тёмное небо пустыми глазами.
И повисает тишина, давящая на уши, как бывает всегда после сражений.