– Сама знаешь, нынче все дороже стало.
Надо было, однако, привести въ извѣстность, выразить въ цифрахъ все то, что означала эта жестокая фраза, этотъ стихійный звукъ, эта отрыжка калабановскаго пищеваренія. Петръ Петровичъ подсчиталъ, и ужаснулся. Выходило, что не касаясь квартирнаго вопроса, огульное наращиванье цѣнъ на все потребное въ жизни составляло уже болѣе тысячи рублей въ годовой смѣтѣ. А при этомъ жена весьма резонно ставила на видъ, что Липочка, старшая дочь, кончила гимназію, и съ осени ее придется возить къ знакомымъ, и у себя собирать гостей; и что остальныя дѣти тоже стали на годъ старше, и содержаніе и воспитаніе ихъ требуютъ лишнихъ расходовъ, – а вѣдь ты, – добавляла жена, – ты самъ знаешь, нынче все дороже стало.
И всѣ, – Липочка, остальныя дѣти, прислуга, лавочники, разносчики, всѣ, на каждомъ шагу, на разные голоса, повторяли одинъ и тотъ же припѣвъ:
– Нынче все дороже стало.
Но, однако, что же дѣлать? Гдѣ взять эту недостающую тысячу? Какъ устроиться съ квартирой?
Петръ Петровичъ разсудилъ, что какъ бы тамъ ни было, а безъ квартиры остаться никакимъ образомъ нельзя. Можно влѣзть въ долги, можно ходить дома въ старомъ халатѣ и протертыхъ туфляхъ, чтобы сберечь пиджачную пару и ботинки, можно дѣлать на завтракъ смоленскую кашу, а на обѣдъ лапшу, но квартира, приличная квартира во всякомъ случаѣ необходима.
И Петръ Петровичъ принялся искать квартиру. Онъ уже не пилъ отраву жизни глотками, онъ захлебывался въ ней.
Въ справочной конторѣ ему дали нѣсколько адресовъ. Оказалось, что всѣ эти квартиры уже сданы. Только въ одномъ мѣстѣ на окнахъ еще виднѣлись билеты. Петръ Петровичъ бросился въ подъѣздъ. Стоявший передъ дверью швейцаръ смѣрилъ его такимъ взглядомъ, который ясно обнаружилъ всю прикосновенность достойнаго привратника къ калабановскому торжеству, и всю глубину разнувдавшейся хамской наглости. На вопросъ Петра Петровича: сдается-ли квартира? – онъ только насмѣшливо сощурилъ глаза и пропустилъ сквозь усы:
– Чего-съ?
– Сдается у васъ квартира?
– Квартира?
– Не понимаешь меня, что-ли? Я хочу посмотрѣть квартиру.
– Да вамъ какую надобно?
– Покажи ту, которая сдается.
– Чего зря показывать? Я васъ толкомъ спрашиваю, какая вамъ требуется квартира? Можетъ у насъ и есть, да не про вашу честь.
Петръ Петровичъ оглянулся; по другой сторонѣ улицы какъ разъ въ эту минуту проходилъ полицейскій офицеръ.
– Видишь ты тамъ помощника пристава? – указалъ на него Гладышевъ швейцару. – Не желаешь ли, чтобъ я попросилъ его научить тебя, какъ разговаривать съ нанимателями?
Физіономія швейцара мгновенно преобразилась, точно по ней хлестнули бичемъ. Онъ быстро отворилъ дверь и проговорилъ совершенно другимъ, до гадости слащавымъ голосомъ:
– Пожалуйте, сударь, сейчасъ покажемъ. Какь-же не показать? Мы это очень обязаны.
Квартира оказалась дрянь-дрянью, какія-то косыя стѣны, покоробившіяся двери, темнота и грязь.
– Будетъ ремонтъ, что-ли? – спросилъ Гладышевъ.
– Какъ-же-съ, ремонтъ безпремѣнно требуется, – отвѣтилъ швейцаръ. – Хозяинъ такъ и наказывалъ: безъ ремонту, говорить, не отдавай.
– То-есть, что это значитъ: безъ ремонту не отдавай? – не понялъ Гладышевъ.
– А значитъ, весь ремонтъ, какъ слѣдуетъ, отъ жильца полагается. Чтобы въ исправности было.
Петръ Петровичъ даже сплюнулъ съ досады, снова сѣлъ на извозчика и поѣхалъ, поглядывая на окна. Вотъ опять видны билетики; высоко, въ пятомъ этажѣ, но что же дѣлать.
Швейцаръ, съ насупленными бровями и бакенами вродѣ обломовскаго Захара, съ зловѣщимъ видомъ заступилъ Гладышеву дорогу.
– Вы изъ какихъ будете? – спросилъ онъ тономъ участковаго унтера, къ которому привели новаго бродягу.
– Покажи-ка мнѣ квартиру, – сказалъ Гладышевъ.
– При казенной должности состоите, аль какъ? – продолжалъ швейцаръ.
– Ну, состою; тебѣ-то что?
– Мы жильцовъ пускаемъ только которые при казенной должности. А семейство большое?
– Я, жена, трое дѣтей.
– Въ законѣ, стало быть? У насъ на это большое вниманіе. Если по пачпорту что окажется, хозяинъ контракта не дастъ; онъ напередъ въ пачпорты смотритъ. А собаки есть?
– Есть.
– Неподходяще это. У насъ собачниковъ во всемъ домѣ нѣтъ. Кошку, это можно; кошка для крысъ.
Петръ Петровичъ задумался. Ужь не пожертвовать-ли Карушкой и Мимишкой? Чортъ возьми, не остаться же изъ-за нихъ безъ квартиры.
– Ладно; посмотрѣть-то квартиру можно? – сказалъ онъ.