Вам следовало только интерпретировать вопросы, записанные в книге Гейне, самым очевидным способом, и вы бы узнали правду. Вот почему я твердил, что все выглядит скверно для судьи — он был истинной целью убийцы. — Росситер поколебался. — Что касается убийства Клариссы…
— Это убийство, — прервал его я, — произошло, когда миссис Куэйл якобы лежала в постели, а в ее комнате находилась сиделка.
Он криво усмехнулся и снова постучал пальцами по рукописи.
— Объяснение содержится здесь, но тогда вы об этом не знали — и я тоже, пока не прочитал рукопись. Если бы я присутствовал, когда вы, Сарджент и Рид расспрашивали старую леди, то, очевидно, смог бы предотвратить смерть Клариссы. Но я, как последний осел, бродил по лестнице…
В вашем отчете поведение миссис Куэйл выглядит ясным как день. Она не знала, что не убила судью, пока вы не сказали ей, и полагала, что ее работа окончена. Конечно, никто раньше не упоминал при ней об этом, а она не осмеливалась спросить. А потом Рид сказал… — Росситер порылся в рукописи. — Вот! Он сказал: «Кто-то пытался отравить вас и судью, но ни вы, ни он не умерли». И миссис Куэйл едва не раскололась. Она ответила: «Пытались… отравить его? Вы сказали… пытались?..» Это практически признание. Она постаралась скрыть это, тут же переключившись на свою любимую тему о смерти…
Смотрите, что происходило в ее уме! Первое, что ей приходит в голову после этого, — Том. Она подвела Тома — не выполнила свою работу. Поэтому миссис Куэйл начинает бормотать о Томе, причем настолько бессвязно — вследствие шока, — что вам приходится уйти. Обратите внимание, что до того она пыталась подвести под подозрение одну из дочерей с помощью невероятной истории о ком-то, проникнувшем к ней в комнату и не ответившем на ее вопрос…
— Почему невероятной?
— Сейчас объясню. Это связано с тем, почему она в действительности не опасалась покушения на свою жизнь, несмотря на ее слова. Старая леди была никудышной лгуньей. Я могу это утверждать, так как сам никуда не годный лжец. — Он печально покачал головой. — Из-за этого я и попадаю в такие передряги. Я не умею убедительно лгать, поэтому вынужден помалкивать, что иногда заставляет людей считать меня слегка чокнутым. Но вернемся к миссис Куэйл. Думаю, она пыталась бросить тень подозрения на Мэри. Миссис Куэйл не любила Мэри, поскольку та всегда была настроена против Тома. К тому же Мэри обладала самой удобной возможностью совершить эти преступления, и потому мысль о ней первой пришла в голову миссис Куэйл.
— Временами я сам подозревал Мэри, — сказал я. — Если бы она так не любила своего отца…
Росситер кивнул.
— Итак, миссис Куэйл рассказала свою историю. Она утверждает, что боится быть отравленной. Ей приносят ужин. Она говорит, что слышала подозрительное движение в комнате — кто-то проник туда с дурной целью, не ответил на ее оклик и, вероятно, пытался причинить ей вред. Почти сразу после этого Мэри привлекает ее внимание к молочным тостам и уговаривает ее съесть их… Господи! Думаете, если бы она действительно боялась яда, то прикоснулась бы к ужину? Если бы она в самом деле слышала, как кто-то крадется по комнате, то не закричала бы и не подняла бы тревогу на весь дом? Это была явная выдумка.
Нет-нет, миссис Куэйл сама отравила свои молочные тосты. Она думала, что все прошло как надо. Но на следующий день к ней явились вы и обрушили ее вселенную, сообщив, что она не отравила судью. Вспомните, что миссис Куэйл сразу потеряла интерес к таинственному посетителю и больше не упоминала о нем. Она изыскивала новые способы разделаться с судьей.
Миссис Куэйл спрятала яд в подвале, думая, что больше он ей не понадобится. Но теперь ей пришлось сходить за ним снова. Как? Ну, сиделка ведь говорила вам, что собирается дать миссис Куэйл снотворное, а потом лечь спать на раскладушке. Она была измождена, так как не спала всю прошлую ночь, и теперь должна была крепко заснуть. Не составляет труда положить на ладонь таблетку снотворного и притвориться принимающим ее. Я сам хороший фокусник, поэтому знаю это, — самодовольно добавил Росситер.
Обратите внимание на изменения в ее технике. Миссис Куэйл пришла в отчаяние и почти лишилась рассудка. Ее самообладание испарилось. Ей понадобились все нервы, чтобы осуществить это отравление, а теперь нужно было повторить его! Больше не должно быть оплошностей! Безумная решимость старухи особенно ужасна. Когда сиделка заснула, она потихоньку выскользнула из комнаты и спустилась по черной лестнице. Очевидно, Кларисса застала ее с мышьяком и гиосцином в руке. Кларисса была пьяна и собиралась закричать, а старая леди не могла допустить помехи…